Русско-прусские хроники
Шрифт:
"Католики - могильщики протестантизма". Из-за этой их непреклонной решимости весь мир закопать в общую братскую могилу, "Копальщиков" очень боялись, особенно после того как они захватили власть в Италии и объявили, что отсюда, из Третьего Рима - в этом была скрытая символика и нам ее растолковали в семинарии, а я раскрою смысл тирады в своем месте,"Копальщики" начнут последний Крестовый поход и победят язычников во что бы то ни стало. Кстати, в "Великом хорале" были и слова о том, что это есть последний и решительный бой "Копальщиков" со всем миром и что род людской воскреснет лишь с пением "Великого хорала".
А
Что же мы изучали во время "Чтений"? Вы, любезные и благочестивые читатели, уже и названия этой книги не 'знаете, а для нас она была заключительной третьей частью Библии. Если прежде христиане знали только два Завета - Ветхий и Новый, то мы, католики времен Понтификата Василиска Великого, лучше первых двух должны были знать третий Завет - Новейший.
Его написал, как всем нам было известно, сам папа Василиск, но то ли из вечной его величайшей скромности, которая была одной из самых ярких черт его удивительного характера наряду с милосердием и прямодушием - он не велел ставить свое имя на обложке сочиненной им самим книги, а велел написать: "Под редакцией Конгрегации веры и одобрения Курии". И хотя все богословы мира тут же признали книгу "Новейшим Заветом", папа настоял, чтобы она носила непритязательное, бесхитростное название "Позднехристианская история" и в скобках - "Краткий катехизис".
Я потом расскажу о том, что в нем было написано, а прежде скажу только, что "Копальщикам" читали ее полный текст, а "Люхрям", как я уже говорил, упрощенный и сокращенный. И потому между собой "Люхри" называли книгу "Лапидус инноценс", что означало "Краткий курс для простодушных", в просторечии - "дураков".
Этот последний не принадлежал перу Василиска, и на его обложке не значилось ни участия в его создании Конгрегации веры, а тем более Курии. Книгу Василиска переложил для "Люхрей" некий новоявленный богослов Эмиль Хубельман - уроженец нашего же Кенигсбергского гетто, сын кантора местной синагоги Израэла Хубельмана, бежавший из своей общины и крестившийся в нашей церкви. Этот новообращенный католик сменил свое имя Минея на Эмиля и с успехом стал проповедовать идеи Василиска Великого и всего католического клира.
Должен заметить, что папа Илия, призывавший всех католиков мира к объединению для того, чтобы освободить мир от язычников, часто повторял слова Христа: "Для меня нет ни иудея, ни эллина", трактуя их так, что любой иноверец может стать католиком, отказавшись от веры, в которой он был рожден. И потому вокруг Илии собралось очень много выкрестов из иудеев и перекрещенцев из православных и протестантов и магометан и даже бывших конфуцианцев и буддистов из Китая и Индии. Однако особенно много оказалось возле Илии евреев, и Эмиль Хубельман был одним из них.
Справедливости ради следует заметить, что немало евреев стали и протестантами. Однако выбор конфессии определялся чаще всего личными пристрастиями, чертами характера и целями, которые каждый из них перед собой ставил. Если еврей жил в протестантской стране и хотел стать чиновником или членом магистрата или поступить в университет,
В католической стране, преследуя те же цели, другой еврей становился католиком. Если же происходило все наоборот, то, значит, еврей шел наперекор судьбе и, принимая католичество в протестантской стране, сразу же определенно заявлял о своих бунтарских намерениях, исключительной неординарности, далеко идущих замыслах и немалых претензиях. Конечно, это я понял не в то время, о котором пишу, а гораздо позже, но натолкнул меня на эти мысли Эмиль Хубельман - католический богослов из Кенигсбергского еврейского гетто.
Он не только стал ревностным проповедником идеи Василиска Великого, но и прямо-таки озверел, требуя повсеместного уничтожения синагог и православных церквей, мечетей и кумирен и призывая католиков поджигать и разрушать "эти бесовские капища", как он писал всюду, где это только станет возможным.
И, доказывая свое рвение, став католиком, он тут же вступил в ПКП и предложил патеру Иннокентию читать "Люхрям" свою книгу - "Краткий курс для простодушных".
Правда, Эмиль не успел переложить весь "Краткий катехизис" Василиска Великого, а пересказал лишь первую его часть. Тогда богословам, даже ортодоксальным - да честно сказать, других и не было, ибо каждый богослов старался превзойти всех прочих в сугубой ортодоксии, иначе легко мог попасть на костер,- всем без исключения жилось очень трудно. Прежде всего потому, что толковать Писание мог только папа, а остальные имели право аргументировать и комментировать то, что папа писал и говорил. И потому богословы относились к своему занятию со тщанием и великим страхом.
Поэтому аргументарии и комментаторы писали в день по одной - две фразы, обдумывая их, взвешивая, проверяя и перепроверяя и обязательно раз в неделю советуясь с выше их стоящими богословами. Те, читая, в свою очередь, очень ответственно со тщанием и великим страхом, прежде всего пытались отыскать неточность в цитате или, Господи, спаси и помилуй, какую-нибудь двусмысленность или то, что может показаться двусмысленностью. И если все оказывалось в порядке, разрешали писать дальше.
Из-за всего этого и Эмиль не мог писать поспешно, хотя у него получалось все быстрее многих других и из-за того, что он был трусоват, умен и помнил множество изречений Илии Святого и Василиска Великого, а именно на их энцикликах, проповедях и посланиях и строили свои сочинения все тогдашние ученые-богословы.
Так вот и Эмиль Хубельман не успел переложить всю "Позднехристианскую историю", а сумел лишь переложить и прокомментировать первую ее часть - от Воскресения Господня до появления на свет Богословов Карлы Трирского и Ангела Барменского и их совместных трудов, предпринятых равноапостольными во имя всемирного торжества кафолицизма, именно так - "кафолицизмом" предпочитали они именовать католицизм, видя в этом не просто некий изыск, но и понятный немногим посвященным глубокий смысл.
И вот наступил день, когда богослов Эмиль пришел к нам и мы сели на церковные скамьи, а он встал за кафедру и прежде всего спросил:
– Дети мои, у каждого ли из вас есть эта книга?- и чтоб все видели, высоко поднял над головой свое детище.
– Все!- дружно ответили мы. Однако наш наставник не поверил нам и, лукаво ухмыльнувшись, сказал:
– Я еще не знаю вас и многих вижу здесь впервые, поэтому покажите-ка мне книгу, "а для сего каждый, ее имеющий, да подымет оную над главою своей", как сказал святой Кириак, проповедовавший, подобно мне, грешному. Слово Божие.