Ряд случайных чисел [СИ]
Шрифт:
Еще целых две недели и две порки между делом, он честно пытался усмирить хоровод мечтаний и перестать застывать с отсутствующим видом в самый неподходящий момент — у конвейера при переборке грибов, например. Когда его выпороли в третий раз — целый метр дорогого материала превратился под его руками в ворох симпатичных узких ленточек — он решил бежать.
Готовился он долго и тщательно. Теперь, когда у него появилась цель, он стал собран и внимателен. Наставники одобрительно кивали — похоже, взялся за ум, порка, она любого на путь истинный наставит! А он очень боялся привлечь внимание к своим приготовлениям — и старался изо всех сил быть таким, каким его хотели видеть. Он не знал, как именно его накажут, если обнаружат, что он затеял. Может, и никак — иди куда хочешь, солнце встанет — сам назад прибежишь. Ни разу он не слышал, чтобы кто-нибудь уходил из горы, а что за это полагается — выяснять на собственной шкуре не хотелось. Вдруг это приравняют к государственной измене?
О внешнем мире он знал довольно много. Во-первых, там светло. Гораздо светлее, чем даже от светляка. Значит, надо очки, вроде тех, что у стеклодувов. Но у них фиг сопрешь, и заказывать стекла тоже стремно, потому как не на что. Не на что по определению: откуда у ребенка деньги? Однозначно спер! Ага! И все, и спалился. Оправу сшил сам из старого голенища. Перешивал четыре раза, все руки истыкал, пока приноровился. Был небольшой скандал по поводу пропажи любимых сапог Наставника Фалара, но Берэна это не коснулось — наверно крысы, знаете? Уволокли, проклятые, совсем обнаглели! А такие хорошие сапоги были! Ах, как жалко! Берэн был согласен — хорошие были сапоги. Оправа тоже неплохая получилась. Вместо стекол Берэн вставил пару пластинок самой чистой слюды, какую только смог добыть. Нормально. Он заглядывал в цех стеклодувов — огонь в горне глаза уже не резал, не то, что без очков. С обувью тоже понятно — остатки сапог Наставника вполне сгодятся на первое время, там все цело, кроме голенищ. А вот что делать с одеждой? Одежда совершенно необходима. Это было второе, что знал Берэн о внешнем мире: там бывает холодно, а иногда вода идет сверху, как у них в душе. Одежда — это проблема. На школьных уровнях ее носили только Наставники, а среди детей она была как-то не в ходу — а зачем? Обувь — да. Кожаная или матерчатая перевязь для ношения инструментов — да. Все остальное, кроме куска материи на бедрах для соблюдения не столько приличий, сколько гигиены, считалось совершенно излишним. А вот для визита в Мир этого явно маловато. И у Наставника уже не стыришь — целый комплект на крыс списать не удастся. Значит — придется опять самому.
В прачечном отделе случилось непонятное происшествие. Во время стирки исчезли три покрывала. Зато они появились в маленькой пещерке за водопадом, в сухом тайнике. Там уже лежали очки, сапоги с обрезанными голенищами, три мотка ниток и четыре иголки, честно стыренные из мастерских на занятиях по швейному делу. Он ушел через полтора месяца после этого. Одно покрывало он безнадежно испортил, но из его остатков и двух других получилось что-то, что не очень мешало двигаться. Путь от своего яруса до Врат он проделал за сутки. Сутки страха. Собственно, он оказался на грани провала своей затеи, как только покинул Производственный сектор. Взрослые дроу НОСИЛИ одежду! Пойди он, как собирался, с мешком за плечами — его моментально отловили бы, и… он не хотел об этом думать. Он успел метнуться обратно, напялил на себя то, что сумел сшить, и пошел вниз, вниз, вниз, стараясь выбирать самые темные коридоры, вжимаясь в малейшие уголки, если слышал чье-то приближение, трясясь от страха быть схваченным. Он считал, что сшил неплохой костюм, но те, кого он видел, были одеты не совсем так, и при ярком освещении эта разница неизбежно бросилась бы в глаза каждому, кто его увидел бы. И он крался, вжимался, ускользал — и боялся, боялся, боялся. Он дошел. И обнаружил, что все было зря — на Вратах стояла стража. Он чуть не взвыл в голос с досады. Свобода была рядом — даже Врата были открыты — и недосягаема! К этому времени он уже сутки не ел и не спал, его шатало от усталости и постоянного нервного напряжения. Внимание его уже изрядно притупилось, скорей всего, его бы очень быстро теперь поймали бы, но… Во все века в любом государстве существовал институт контрабанды.
— Ты долго еще? — прошипел у него за спиной раздраженный шепот. Берэн даже подпрыгнул, решив, что обращаются к нему, и в панике метнулся за колонну. Вовремя. Оттуда, где он только что стоял, появились две фигуры, огляделись и неспешно отправились вглубь горы. Но… откуда они там взялись? Он огляделся — никого, только стража, но они смотрят наружу, за ворота. Берэн вернулся на старое место у стены и стал ее лихорадочно ощупывать. Голос прозвучал практически у него за спиной, значит… значит… вот оно! Узкий — только-только пролезть — кусок стены сдвинулся внутрь и вбок. Берэн юркнул туда и поспешно вернул камень на место. Стало абсолютно темно, не справлялось даже зрение дроу. Но воздух! Здесь был совсем другой воздух! Минут десять Берэн протискивался по узкой, явно природной расселине — и оказался вдруг снаружи! А снаружи была ясная лунная ночь.
Он успел. Он даже не подозревал, как ему повезло, как хорошо он успел. Прособирайся он еще месяц — наступила бы осень. Существо, не представляющее себе, что такое дождь и холод, скорее всего, погибло бы, не дойдя и до ближайшего селения. Берэну и в голову не пришло запастись едой, водой и оружием. Он даже не знал, что такое хворост — в горе жгли каменный уголь. Но, даже если бы каким-то чудом он и дошел, неизвестно, что с ним сделали бы люди, придумавшие о дроу не одну страшилку на сон грядущий. И еще ему повезло, что в момент его выхода была ночь. Он часто пытался представить себе — как это, когда над головой ничего нет, а вокруг большое открытое пространство, и даже считал, что ему это представить удалось. Нет. Не удалось. Бездонная глубина звездного неба закружилась у него перед глазами, ноги подкосились. Он упал, прикрывая руками лицо. Это было ужасней всего испытанного им до сих пор. А ведь впереди еще день! Будет еще хуже! Будет светло, очень-очень светло! Видимо, гораздо светлее, чем он предполагал. Подступала паника.
— Нет! Нет! Нет! — шептал он, лежа ничком и пытаясь побороть дурноту. Ведь те двое, прошедшие внутрь, шли отсюда, и чувствовали себя вполне нормально. Значит, и он сможет, просто не надо смотреть вверх! Не надо смотреть вверх, не надо смотретьвверх, ненадосмотретьвверх… Надо надеть очки! Не на глаза — на лоб! Они сработают, как козырек, перекрывая обзор! Он вытащил очки из мешка, надел, неуверенно поднялся на колени. Да, так лучше, так намного лучше, даже почти не тянет посмотреть… нет! Он рывком опустил голову. Бездна против воли притягивала взгляд. Так нельзя. Вот у нас еще кусок тряпки есть, вот мы сейчас его вот так на голову завяжем, чтобы надо лбом торчал — ага! Во-от! Так даже встать можно! И даже идти, если заставить себя держать голову опущенной. Вот так и пойдем. А куда, собственно?
Ему и в этом повезло. На торговой площадке перед Вратами сиял контур портала и двигались какие-то фигуры. Берэн стал продвигаться в том направлении, стараясь двигаться как можно тише. На краю площадки меланхолично жевало куст какое-то животное, сзади к нему была приделана тележка. Двое грузили на нее ящики с чем-то звякающим.
— Ну, че? Все там?
— Вот последний — и завязывай давай.
Ящики прихватили веревкой через верх к тележке, накинули сверху тряпку, тоже привязали к бортам.
— Поехали? — один сел на передок тележки, другой взял вола за рог, стал разворачивать его мордой к порталу. Берэн метнулся из-за куста, заскочил на телегу сзади и стал ужом ввинчиваться под тряпку, закрывавшую ящики.
— Подожди, закрою, — телега остановилась. Послышались шаги, сияние, пробивавшееся под тряпку, погасло. Тележка опять начала мягко покачиваться на ходу.
— Ушел — понял вдруг Берэн — Все-таки ушел! — и то ли заснул, то ли потерял сознание.
Проснулся он от того, что упал. Тряпку от бортов отвязали и он довольно чувствительно приложился об землю.
— Лыс-сый дроу! — ахнул кто-то над ним.
— Лысый? — ахнул Берэн, резко садясь и хватаясь за голову. На голове была тряпка. Он сунул руку под нее — волосы были на месте. — Че лысый-то? — возмутился он. — Ниче и не лысый! Нас подстригли просто недавно! — он обиженно щурился на темную фигуру, стоящую перед ним. Были предрассветные сумерки, но даже этот слабый свет очень неприятно резал глаза и заставлял болезненно морщиться.
— Ха! — неуверенно сказала фигура. — Ха! — и беззлобно захохотала, приседая и хлопая себя по ляжкам. Берэн хмурился, не понимая причины этого веселья.
— Да что у тебя тут за счастье-то? — из-за повозки вышел второй. — Епс! И впрямь счастье! Откуда ты, птица-радуга?
— Не! — замотал головой Берэн. — Я не это… то, что ты сказал. Я дроу. Я из горы Донн.
— Да я вижу, что не гоблин! — присел второй на корточки. — Я про то, что ты на себя нацепил. Это у вас мода такая?
— Я сам сделал! — с гордостью сказал Берэн, вытягивая локоть и рассматривая плоды своих трудов. — Я читал, здесь бывает очень холодно — и я сделал!
— Постой! Так ты… Ты сбежа-ал! — догадался второй.