Ряд случайных чисел [СИ]
Шрифт:
— М-м-м… — кивнул Лайм.
— Я сняла камень с твоей души? — ресницы остались черными, и брови тоже. Лайм опять утвердительно промычал. — Ну, вот и хорошо. А за цвет и форму своего лица не беспокойся — я тебе их корректировать не буду, — она улыбнулась, отвела ему со лба волосы. — То, что я вижу, меня вполне устраивает!
Что было дальше, Лайм потом вспоминал отрывками — хорошо запомнилось только чувство огромного облегчения и шальная щенячья радость. Сначала они целовались на столе в библиотеке, это точно. А как они попали в гостиницу? Но там тоже было хорошо, даже лучше… А вот проснулся он рядом с Донни!!!
— Донни!!! Сволочь!!! Ты нарочно? У меня ж инфаркт
— А? А-а! Извини, это, видимо, во сне автоматом. Да и фиг с ним, иди сюда! — Дон лениво потянулся и похлопал по постели рядом с собой.
— Донни!!!
— Слушай, я ж тебе с летучей мышью не предлагаю? А она тоже может… много чего… а хочет еще больше… Это все равно я — какая тебе разница? Так даже удобнее — вот, я тебе сейчас покажу…
Они с топотом побегали по номеру, роняя мебель. «Извращенец!», взвизгивал действительно шокированный Лайм. «А то!» ржал и откровенно развлекался Донни. Потом он подсечкой свалил Лайма на кровать и, хохоча, упал рядом.
— Ну, ты и скотина! — еле выдохнул Лайм, запыхавшийся не столько от беготни, сколько от нервного потрясения. Он пытался понять, как же так получилось: он переспал — с кем? С Доном? С Донной?
— Да брось ты! — Донни сел, потянулся, закинув руки за голову. — Я раньше точно так же на это смотрел — мужчина, женщина… Вот, объясни мне, почему с восхищением говорят: «Какая мужественная женщина!»? А «женственный мужчина» — с презрением? Почему первое хорошо, а второе плохо? Не знаешь? И я не знаю, и никто. Просто — так принято, а на самом деле фигня все это. Главное, чтобы всем было приятно, а кто эти все — дело вкуса, а не морали. Любая тушка аморальна априори, — он повернулся к Лайму. — Не доходит? — он перетек на кровать, сложив ноги кренделем. — Личность — изначально — беспола, понимаешь? Абсолютно! Это пол тушки принудительно заставляет личность вести себя определенным образом. При-нуж-да-ет! А принуждение в постели, так же, как и насилие, безусловно аморальны — будешь спорить? По законам ле Скайн, некоторые виды принуждения уголовно наказуемы. Полное стирание — это тебе о чем-нибудь говорит? Так что, все мы сами себе преступники! — тело поплыло. На краю постели сидела Донна и смотрела на полуэльфа со спокойной улыбкой. — С другой стороны, конечно, к кому попало не сунешься, надо учитывать все эти «так при-инято», табу-у, внутренние запре-еты, — она скорчила гримаску, сморщив веснушчатый нос. — Но, я надеюсь, не тебе, и не со мной. Важна личность, Лайм. Личность — это я. А как меня звать, Дон или Донна — дело десятое. Вопрос — а к чему у тебя, собственно, прикол? К личности или к конкретной тушке? Подумай. — Уже серьезно закончила она.
Лайм слушал с изумлением, он никогда не задумывался о таких вещах — да и незачем было, вообще-то! Он смотрел на женщину, сидящую рядом, и очень четко, в отличие от вчерашнего вечера, осознавал: это его Средний, Донни, классный мечник и отличный мужик. Но… Он почти физически чувствовал, как в душе что-то рвется, лопается, как корка, как короста на рубце, и отваливается кусками, обнажая — что?
— Я подумаю, — сказал он и, дернув ее за руку, подмял под себя. — До завтра. Или до сегодня… до вечера…
Когда они вернулись в казарму, их ждал запрос на банду. Выдвинулись немедленно. Серый определил девять человек, на четверых, стоявших группой, сразу накинул «сеть». Троих, не пожелавших стать трупами, они счастливо повязали, когда десятый, видимо, только что явившийся, выстрелил из-за куста. Донни среагировал быстрей всех и, прикрыв собой серого, получил болт в правый бок. Такой ярости
— Ну, ты… Да-а-а… — емко выразил он общее мнение. Меч кончился и восстановлению не подлежал. Только перековке.
Донни провалялся в ящике два дня. Лайм встретил его на ресепшене.
— Я подумал, — сказал он, обнимая Донни за плечи. — Ты прав.
За два дня он много передумал. Он недаром уже больше трехсот лет был Большим Руки Короны — он умел принимать решения и отвечать за них. И он решил. Он больше не был влюблен. Он любил — спокойно и уверенно, как делал все в своей жизни.
— Какую благословенному райну угодно тушку? Мальчишку? Девчушку? Зверушку? — дурачился вечером Дон.
— Да нет, знаешь, до зверюшки я еще, видимо, морально не дорос, — озабоченно задумался Лайм. — Как-нибудь в другой раз, ладно?
А Дон и не настаивал.
За девяносто лет в их Руке успели дважды поменяться Безымянные и трижды — Мизинцы. Последний Мизинец, Монти, был просто отличным. Он умел доставать все из ничего. За время службы в Руке Короны этот кругленький подвижный человечек с острыми птичьими глазками успел жениться, обзавестись двумя детьми, а теперь уже и четырьмя внуками. Теперь ему было 60, болели колени, внуки обижались, что не видят дедушку — пора было в отставку. Рука в полном составе отправилась в казарму резерва. Пришли во время тренировки.
— Вон того, — сказал Монти тоном домохозяйки, выбирающей поросенка к праздничному столу.
— Эльфеныша? — удивился Лайм. — Уж больно мелкий какой-то, — Донни заржал. — Ты чего?
— Райнэ, вы уверены, что правильно пришли? По-моему, вам на рынок надо было! Там поросят — знаешь сколько! Любых! И помельче, и покрупней!
— А мне нравится, — прогудел Гром. — У него взгляд такой… правильный. И кисть поставлена хорошо…
— Таки ви все не пго то! — категорически пресек обсуждения Монти. — Вам погосенок нужен — таки я вам его достану. Боец вам не нужен — это я вам говору! А мне нужен — о! — пгеэмник, ви понимаете меня? И, таки, я вам говору — вон того!
Теперь ржали все.
— Ладно, откормим, — хихикнул Лайм и обратился к казарменному служке: — Скажите пожалуйста, благословенный, как зовут вон того поро… тьфу, бойца?
— Риан Квали дэ Стэн, благословенный.
— Ого, даже дэ Стэн! Чего это он в Руку… Извините! Виноват! Я ничего не говорил!
— Младший сын, — углом рта сказал дежурный и многозначительно повел бровью.
— Благодарю, — так же углом рта отозвался Лайм и обернулся к своим — Ну, что? Знакомиться будем?
Так Квали начал службу в Руке Короны. Монти целую неделю преподавал ему свою науку доставания.
— Ты хогоший мальчик, я же вижу, у тебя все получится! Ты гениальный Мизинец, тебе пгосто надо объяснить, ты все сможешь, это я тебе говору!
Теория взяток оказалась весьма занимательной. Квали про себя хихикал: вот бы отцу рассказать — пусть бы порадовался!
— Эсли ты дашь много — он не будет габотать, он будет думать, как бы взять еще, ничего не сделав, потому что ты богатый дугачок! Эсли ты дашь мало — он не будет габотать, ему будет неинтегэсно за такие деньги. Дать надо так, чтобы он почувствовал, что уже обязан, но пока больше не дадут — вот тогда он будет габотать, и сам спгосит, не надо ли чего-нибудь еще, это я тебе говору!