Рыба в чайнике
Шрифт:
А еще препод по «Анализу» был полным кошмаром. По финансовому факультету ходили байки о том, что этого типа с мирной фамилией Березкин неоднократно пытались подкупать, шантажировать, а один раз даже бить, но ничего не помогало. Было практически невозможно сдать ему даже зачет, не говоря уже об экзамене. Он всегда замечал шпаргалки, задавал каверзные вопросы и никогда не выходил из аудитории, чтобы дать студентам посовещаться между собой… Еще у него была мерзкая привычка объявлять, что он всегда ставит не менее трех двоек или незачетов на группу. Так что, если группа сдавала хорошо, то «неуды» получали те,
Никогда за все пять лет обучения студенты не пахали столько, сколько перед «Анализом». Самыми истрепанными книгами в университетской библиотеке были книги по «Анализу». Никому из преподавателей не покупалось такое количество цветов, газированной воды и «памятных подарков от группы», как преподавателю «Анализа».
А Лиля Рощина даже не знала Березкина в лицо, ибо не посетила ни одной из его лекций.
Теперь оставалось только страдать от предвкушения незачета и ждать милостей от природы.
Лиля посмотрела на стоящий на тумбочке будильник. Время было без пяти двенадцать. Тут ей вспомнился трогательный студенческий обычай «ловить халяву». Вообще, она не особо верила в такие народные приметы, но попробовать все-таки стоило. Все равно ведь надеяться больше не на что.
Ловить халяву надо было следующим образом: ровно в полночь перед экзаменом полагалось выключить в комнате свет, высунуться в форточку с зачеткой и громко крикнуть три раза: «Халява, ловись!»
Порывшись в сумке, Лиля отыскала свою зачетную книжку. Она была почти заполнена, и до конца осталось совсем немного. Господи, зачем на свете существует Березкин, которому обязательно нужно оставить студентку Рощину без высшего образования?!
В этот момент, прерывая Лилины размышления, в дверь постучали.
— Войдите! — закричала Лиля, радуясь новому поводу для отвлечения от «Анализа».
Но тут в комнату вошел Поручик. Он, наверняка, все уже выучил и явился специально, чтобы поглумится над ее необразованностью.
— Здравствуй, — хмуро сказал Ржевский и уселся прямо перед Лилиной кроватью.
По выражению его лица Лиля поняла, что он вновь созрел для серьезного разговора. Но серьезного так не хотелось… Уж лучше зачет учить, чем слушать Поручика.
— Коля, — сказала она, — я тебя заранее предупреждаю: мне некогда!
Но тот был непреклонен.
— Я не могу откладывать. Я должен знать правду.
— Какую правду? — переспросила Лиля, хотя моментально догадалась, что Поручик явился к ней по поводу Марко.
Ржевский перешел в наступление:
— Рощина! Скажи мне, что это за тип был с тобой вчера?
— Какой тип?
— Тот, который заставил тебя в окно лезть. Сначала задержал девушку до неприличного времени, а потом стал рисковать ее жизнью!
Лиля взбеленилась:
— Коля! Ты совсем «ку-ку»?!
— Я же о тебе забочусь, глупая! — воскликнул в негодовании Поручик. Я хотел с тобой еще с утра поговорить, но ты куда-то умчалась…
— Не лезь в мою личную жизнь! — возмутилась Лиля, но он ее перебил:
— Рощина! Ты попадешь в беду! Где ты нашла этого негодяя?
— Да почему же «негодяя»?
— А что, по нему не видно? — удивился Поручик ее недогадливости. Нашла на кого польститься! Черномазый какой-то… — Тут его осенила страшная догадка. — Вот поверь моему слову,
Окаменевшим взором Лиля смотрела, как медленно, но верно Поручик сходит с ума. В течение пяти минут он заявил, что «ее хахаль» связан с арабскими боевиками, что он завлекает молодых моделей и продает их в рабство пропалывать грядки с наркотиками, что он «поматросит и бросит» и что он вообще — не пацан. А под конец монолога было добавлено, что «хахаль» наверняка бреет ноги и завивает челку на гвоздь.
Гвоздя Лиля снести уже не могла и, вскочив с кровати, стала молча выталкивать Поручика из комнаты. Он слегка упирался, выкрикивал какие-то новые обвинения, но через некоторое время ей все-таки удалось одержать победу.
Лиля заперла дверь на ключ и снова упала на свои конспекты. Поручик оказался невообразимой сволочью: он не только наступил на горло ее песне, но и окончательно отвлек от зачета. Поэтому Лиля стала придумывать, как бы ему отомстить покруче. Этот мыслительный процесс вконец ее измотал, и она уснула.
Поручик Ржевский был вне себя от ярости. Мало того, что Рощина оказалась Дурищей с большой буквы «Д», так она еще посмела выставить его за дверь! Его! Того, кто пришел ее спасти! Нет, на такое была способна только совершенно безмозглая женщина. Подумав об этом, Поручик в очередной раз удивился своему благородству: ведь при его-то способностях он вполне мог найти себе кого поприличней. Но разве эту Рощину бросишь? Она же совсем пропадет! У нее даже не хватает ума правильно оценить, кто есть кто в этой жизни. Ну надо же: нашла себе какого-то бандита на иномарке и думает, что на нее того гляди свалится счастье неземное. О чем это говорит? Это говорит либо о глупости, либо о продажности. Но в Лилину продажность Поручик почему-то не верил. Не та Рощина девка, чтобы за иномарку… А вот глупости ей, конечно, не занимать…
Это соображение вконец расстроило Ржевского. Самое тяжкое в этой ситуации было то, что неизвестно, как ей мозги-то вправлять.
Размышляя об этих плачевных обстоятельствах, он добрел до своей комнаты. Там сидел Борис и разливал водку по пластиковым баночкам из-под майонеза.
— Это что? — удивился Поручик.
Борис окинул его хмурым взглядом и понял, что оказался прав в своих подозрениях. Говорили же Кольке, что ничего хорошего с этой Рощиной не выйдет… Нет, ему все не верится!
— Садись! — сказал Борис, протягивая Поручику импровизированную стопку.
Поручик нехотя взял, посмотрел на остро пахнущее спиртом содержимое и решил, что в такой ситуации лучше всего напиться и забыться.
— За прекрасный пол! — произнес он торжественно.
— За дубовый паркет! — ухмыльнулся Борис.
Дальнейшие события показали, что пить вредно и опасно. Сначала в комнате № 205 было тихо. Потом там врубили магнитофон, причем звук явно усиливали прямо пропорционально течению времени. Потом что-то грохнулось и зазвенело, потом из-за неплотно прикрытой двери стали доноситься песни, исполняемые с пьяным энтузиазмом. Ближе к двум ночи известный отличник Поручик Ржевский и его друг культурист Борис выволокли в холл большой пакет с бутылками, расставили их в ряд, а сами принялись кидаться в них тапочками.