Рыцарь и Ко
Шрифт:
– Мудрость бедного монаха Лю, дражайший Яо Тун, меркнет пред ярким солнцем вашей проницательности и ума! Иначе откуда бы вы узнали, что именно сегодня и именно здесь произойдет сие волшебное событие? (У Мерина уже уши слиплись от невыносимой сладости, которую вовсю расточали друг другу собеседники.)
– Об этом, сэр Лю, поведал мне бродячий пророк Иезекиил Воскресенский по прозванью Двадцать Пять-Семнадцать. Именно такое количество монет он берет за одно пророчество. Затем же начинает кричать про неблагодарную паству и кидаться огненными молниями преужасными...
Речи Яо Туна (как называл его желтолицый Лю) становились все тише: братья, беседуя, удалялись по дороге. Хотя, какие они, к дьяволу, братья, сварливо подумал Мерин, с кряхтеньем подымаясь. Сказали бы еще - близнецы! Хотя и близнецы бывают разные, видел вот однажды: один - верзила, с варваром схожий, другой - лысый, плюгавый, смотреть не на что. Тьфу!
– Это что же у них за пророк?
– сердито сказал Мерин, вытряхивая сор из бороды.
– Тоже мне, велика наука: Мерлина узнать! Найти бы этого Иезекиила, я бы у него спросил то, не знаю что, послал бы туда, не знаю куда. В общем, туда, где нас нет, там бы и пророчествовал! Молниями он кидается! Тоже мне кидун!
И Мерин погрозил кулаком куда-то в глубь леса. Тут же там послышалось тихое шевеление. Простой смертный ничего бы не заметил, но Мерин на то и волшебник, хоть и без буквы "л" в имени - молниеносно кинулся в кусты и ухватил за полу пытающегося удрать маленького зеленого человечка.
– Вроде и не пил, - пожал плечами маг, разглядывая верещащего беглеца. Оказалось, что не человечек был зеленым, а его кафтан. Зеленой же была и его роскошная широкополая шляпа.
– Отпусти!
– дрыгал ногами незнакомец.
– Любое желание исполню! Хочешь, башмак отдам?
– На что мне башмак? Что я - башмака не видел?
– фыркнул Мерин, а сам зажмурил один глаз, другой же выпучил до невозможности.
– Чудесным зрением вижу я, что он - не тот талисман, который мне нужен!
– А что тебе нужен за талисман?
– хитро прищурился человечек и даже трепыхаться перестал.
– Попытаюсь увидеть, - проворчал маг и опять зажмурил глаз, на этот раз другой.
Пленник неожиданно вскрикнул:
– Вон они, возвращаются! И с ними третий - чистый бандит и мамай! Рыжий, с мечом...
– Врешь, - отозвался Мерин.
– Гландит-а-Край лютый враг нашего друга, Вечного Героя. Только его здесь нет и быть не может.
– Да я говорю - мамай! Злобный, рыжий, страшный, зубом стучит, мечом грозит! Вон, погляди!
– И глядеть не стану, - не оборачиваясь, сказал волшебник.
– Ты опять врешь. Рыжий-Рыжий-Конопатый убил дедушку лопатой, а никаким не мечом. А мамай не рыжий, он - екарный! Съел?
Нечистый съел и повесил буйну голову.
– Нет, не в состоянии я сегодня!
– вздохнул Мерин и вернул глазам первоначальное положение.
– Попробуем по-другому. Скажи мне, кудесник, любимец богов, - ты кто?
– А то ты не знаешь, - угрюмо сказал незнакомец.
– Лепреконы мы, лесные сапожники. Чиним-починяем... Хочешь башмак?
– Да отстань ты со своим башмаком! Подавай-ка сюда самое дорогое, что у тебя есть, да побыстрее - тороплюсь я.
– Нет!
– взвыл карлик.
– Да!
– Только не горшок!
– Именно горшок!
– Штоп тя пнуло, - сплюнул лесной житель.
– Ладноть, отпускай. Клянусь показать тебе, где горшок с золотом...
– Нет уж!
– загремел маг.
– Поклянись, что ты ОТДАШЬ его мне!
– Провались ты!
– заплакал лепрекон и топнул в ярости ногой.
– Идем, кашист!
– Что? Растопчу поганца!
– А что?
– удивился карлик.
– Мы же кашу не едим, нам расти ни к чему. А вы, здоровые дубины, только на ней и вымахали. Так как же вас назвать? Кашисты и есть!
– На себя посмотри, - ворчал старик, пока они шли через лес.
– Я же не говорю, из-за чего вас лепреконами назвали.
– А ты скажи!
– подзадоривал его сапожник.
– А и скажу! В лепрозории давно не был? Вон какая рожа уродливая!
Лесной житель замкнулся и не разговаривал до самого конца поисков: возле неприметной ольхи он неожиданно затормозил.
– Ищи здесь, - сказал он.
– Я за тебя работать не нанимался. Или ты снова не в состоянии?
– Не подначивай, - отмахнулся волшебник.
– Давай мел, буду крестик рисовать.
Мел тут же нашелся, и волшебник поставил жирный крест на том дереве, возле корней коего клад и обретался. Потом Мерин немного подумал и нарисовал сердце.
– Сердце и крест!
– растроганно вымолвил он.
– Как это символично!
– По мне - так это череп и кости, - сухо сказал лепрекон.
– И ничего больше.
– Ты ничего не понимаешь в живописи, - обиделся волшебник.
– Зато кое-что смыслю в сапожном деле, - поднял палец карлик.
– Это гораздо важнее. Ну, так что? Я больше не нужен?
– Свободен, - отрезал маг.
Лепрекон подпрыгнул от радости и скрылся в траве.
– Последний раз предлагаю башмак!
– пропищал он.
– Дедушка, а дедушка! Так чем тебя, говоришь, внучок-то рыженький тяпнул?
Мерин ахнул и так хлопнул себя по лбу, что его голова, оторвавшись, облетела всю поляну и, как бумеранг, вернулась на прежнее место.
– Вот балда!
– завопил он и кинулся в траву.
– Лепрекончик! Родной! Вернись! Лопату-то! Лопату!!!
Но негодный карла уже как сквозь землю провалился. Мерин вернулся к помеченному дереву и попытался с помощью волшебной силы поднять горшок с золотом из земли. Земля у корней ольхи слегка пошевелилась, но на том дело и кончилось. Мерин, чуть не плача, принялся руками и ногами разгребать почву.