Рыцарь короля
Шрифт:
Улыбки исчезли. Лица окаменели. Под суровыми взглядами, в полной тишине, Анна Руссель в одиночестве направилась через зал к своим августейшим судьям. С невозмутимым лицом, высоко подняв голову, она медленно шествовала, словно принимала участие в какой-то придворной церемонии.
На ней был длинный зеленый плащ, который оттенял бронзу её волос и как бы прибавлял ей роста. Бесстрашная, стройная, величественная, как королева, она произвела впечатление даже на враждебно настроенных зрителей; молчание ещё более сгустилось, когда она приблизилась к королю.
Ее поведение облагораживало происходящее. Она была не просто женщиной, подлежащей суду, - она была знатной
Она остановилась в нескольких шагах от короля и сделала глубокий реверанс, какого требовало хорошее воспитание; однако на колени она не встала, и никто не оказался настолько мелочным, чтобы добиваться исправления этой ошибки.
Последовало непродолжительное молчание. Как, в отчаянии думал Блез, как заговорить в таких обстоятельствах? Каким предлогом воспользоваться, чтобы его выслушали прежде, чем король предъявит обвинение Анне, за которым сразу же последует приговор? Очень многое зависит от правильного выбора момента!
И тут удача неожиданно повернулась к нему лицом: вместо того, чтобы обратиться к Анне, король взглянул на него.
– Господин де Лальер, некоторое время назад, в Сен-Жюсте, введенный в заблуждение коварством негодяя, которого вы отправили прошлой ночью в ад и тем оказали мне большую услугу, я приговорил вас к смерти в присутствии этой женщины - сообщницы и приманки де Норвиля. Тогда она праздновала победу. Ныне будет только справедливо, чтобы торжествовали вы, зная, что она понесла заслуженное возмездие за свои происки, для расстройства которых вы сделали столь многое. Я поздравляю вас.
Блез глубоко вздохнул. Он взглянул на Анну: она смотрела на него странным взглядом, которого он не мог понять. Она слегка улыбнулась.
– Ваше величество, - ответил он в лучшем де-норвилевском стиле, - вы воплощение доброты. Это дает мне смелости молить ваше величество о разрешении раскрыть тайну, которую из-за обилия событий прошлой ночи и нынешнего дня я не успел сообщить вашему величеству. Я убежден, сир, что сведения, которые я, если позволите, представлю вам на рассмотрение, сослужат должную службу правосудию и вашей королевской воле.
– Вот как?
– Король пристально взглянул на него.
– Ну что ж, говорите.
Де Сюрси поджал губы и отрицательно качнул головой, но Блез не смотрел на него.
– Прежде всего, сир, невозможно поверить, чтобы миледи Руссель была сообщницей мерзавца де Норвиля, поскольку она так же всем сердцем принадлежала мне, как была предана всей душой вашему величеству. И это нисколько не удивительно, ибо я имею честь сообщить вашему величеству, что миледи - моя нареченная невеста.
Если бы прямо в середину просторного зала ударила молния с ясного неба, то её действие не было бы столь поразительным. Всеобщее изумление выразилось в безмолвном оцепенении. Однако никто из присутствующих не выглядел столь ошеломленным, как сама Анна Руссель. Ее губы приоткрылись. Широко распахнутые глаза уставились на Блеза с видом полнейшего непонимания.
– Ваша нареченная невеста!
– наконец выдохнул Франциск.
– Но она была помолвлена с де Норвилем.
Теперь, проломив брешь в стене и став ногой в пролом, Блез решил любой ценой удержать позицию. Нагромождать ложь на ложь. Не давать тем, кто её слышит, времени на размышление. Однако в полном соответствии с методами де Норвиля добавлять иногда каплю истины - для большего правдоподобия.
– Да, сир, она была помолвлена прежде, чем встретилась с ним, - это сделали её брат, милорд Руссель, и кардинал Йоркский.
– Когда это было?
– резко спросила регентша.
– Мадам, если бы я не старался всеми силами строго придерживаться истины, то сказал бы, что во время нашей поездки в Женеву, потому что именно в то время мы по-настоящему поняли свои чувства друг к другу. Но миледи состояла тогда на службе у своего короля, я же, конечно, принадлежал его величеству королю Франции. Мы согласились подождать окончания её службы и лишь после этого обручиться и дать друг другу обеты верности, чтобы оба могли чувствовать себя свободно, поступая по велению совести и в интересах наших враждующих государей. И в самом деле, она блестяще действовала в пользу Генриха Английского... Однако, чтобы быть точным, мадам, скажу, что мы обменялись обетами в охотничьем домике господина де Шамана, после того, как она так провела меня. Ибо тогда она решила, что её служба Англии подошла к концу. Этим, сир, - он повернулся к Франциску, - этим и объясняется, почему миледи Руссель не скрывалась от ареста, несмотря на самые пылкие мои настояния. Она отправилась в Лион не для того, чтобы участвовать в заговоре против вашего величества, но чтобы спасти мне жизнь.
– Однако, послушайте, - запротестовал король, - она не сделала ничего, насколько я помню...
– Сир, с вашего позволения, она сделала все. Она обеспечила мой побег из Пьер-Сиза...
И, чтобы не давать времени на неудобные вопросы, Блез пустился в подробности насчет мэтра Тибо и его подкупа, чем ещё больше замутил воду. Пока он говорил, его взгляд то и дело обращался к Анне. Она смотрела на него со странным, то ли недоуменным, то ли насмешливым выражением, которое нисколько не придавало ему уверенности... О Господи, если бы она только подтвердила его слова! Должна же она понимать, что, если не поддержит его, на его шее затянется петля, которую он сам же и завязывает. И чувствуя в этот миг твердую почву под ногами, прибавил:
– Разве это не так, миледи?
К его безмерному облегчению, она кивнула:
– Да... Это правда.
– Ну, за это, - воскликнул король, - я ей благодарен, клянусь Богом. Но разве не действовала она заодно с де Норвилем, когда приехала сюда, в Шаван-ла-Тур, притворилась его невестой, старалась понравиться нам, скрывала его заговор и тем самым содействовала ему, так что мы чуть не потеряли нашу жизнь? И это, по-вашему, называется верность вам и преданность нам?
Лед настолько тонок, что выглядит как прозрачная вода... А ну-ка, пусть де Норвиль заговорит так, как никогда не говорил раньше!
– Сир, я прошу ваше величество вспомнить о дьявольских чарах, которые пускал в ход этот архизлодей де Норвиль, чтобы представляться перед вашим величеством светоносным ангелом. Таковы были эти чары, что даже госпожа регентша или монсеньор де Воль не могли лишить его ореола в глазах вашего величества. А теперь обратимся к положению миледи: пленница, признанная английская шпионка... Если бы она предупредила ваше величество об этом двуличном негодяе, разве её слова были бы удостоены внимания, - кто она такая, чтобы верить ей? Разве, напротив, она не лишилась бы единственной возможности оказать услугу вашему величеству? Нет, сир, она была вынуждена, хотя и против своей воли, пойти на поводу у де Норвиля и, для вида действуя с ним заодно, рисковать даже жизнью своей ради вашего величества, что она и показала в полной мере прошлой ночью, прикрыв ваше величество своим телом от шпаги де Норвиля.