Рыцарь Курятника
Шрифт:
А. находился в маленьком коридоре, кончавшемся большой комнатой, обставленной как лавка оружейника. А. шел на цыпочках, тишину нарушали только его шаги. Лавка была пуста, ставни закрыты изнутри. В конце лавки находилась большая дверь, обшитая железом, с огромным замком, в который был вставлен гигантский ключ. А. дошел до этой двери, двигаясь легко, как тень, и держа в левой руке фонарь, бледный свет которого освещал шпаги, кинжалы, сабли, пистолеты, висевшие по стенам.
Он с трудом повернул ключ в замке, дверь с шумом отворилась. А., войдя, опять ее запер.
— Это вы, братец?
— Да, сестрица, это я! — отвечал А.
Он проворно поднялся по ступеням. Молодая девушка стояла на площадке первого этажа с лампой в руке.
Она была среднего роста, нежная и грациозная, с большими голубыми глазами и прекрасными светло-русыми волосами с золотистым оттенком. Лицо ее выражало радостное волнение.
— О, как вы поздно возвратились! — упрекнула она.
— Если кто-нибудь из нас и должен сердиться, — сказал А., нежно целуя девушку, — так это я. Нисетта, я вынужден побранить тебя за то, что ты не спишь до сих пор.
— Я не могла спать.
— Почему?
— Беспокоилась. Я знала, что вы вышли… Я велела Женевьеве лечь, сказала ей, что пойду в свою комнату, но осталась в вашем кабинете. Ожидая вас, я молилась Богу, чтобы он вас защитил, и Бог принял мою молитву, поэтому вы возвратились здоровым и невредимым.
А. и девушка, разговаривая, вошли в комнату, меблированную очень просто, оба окна ее выходили на набережную.
— Вы голодны, Жильбер? Хотите ужинать? — спросила Нисетта.
— Нет, милая сестра, я не голоден, только устал, и неудивительно — я поздно вернулся и работал всю ночь.
— В мастерской?
— Да.
— Значит, у вас есть известия о Сабине?
— Да.
— Она здорова?
— Совершенно.
— И… — продолжала Нисетта, колеблясь, — это все?
— Вы видели Ролана?
Тот, кого молодая девушка назвала Жильбером, взглянул на нее насмешливо. Нисетта вспыхнула и потупила свои длинные ресницы.
— Да, — сказал Жильбер, смеясь, — я видел Ролана, моя хорошенькая Нисетта, он говорил мне о тебе целый вечер.
— Да!.. — произнесла молодая девушка, еще больше волнуясь.
— Не хочешь ли ты узнать, что он сказал мне?
— О, да! — наивно отвечала Нисетта.
— Он сказал мне, что ему хотелось бы называть меня братом, чтобы иметь право называть тебя своей женой.
— Он это сказал?..
— Он сказал еще кое-что.
— Что же?
— Какая ты любопытная!.. Не бойся, сейчас все узнаешь! Он мне сказал со слезами на глазах и с волнением в голосе, что он любит тебя от всего сердца и всей душой, что он человек честный и что ценой своей жизни, если это понадобится, он докажет тебе свою любовь. И в заключение он спросил: «Что я должен сделать для того, чтобы Нисетта стала моей женой?»
Глаза Нисетты не отрывались от лица брата.
— А
— Я взял его за руки, сжал их и сказал: «Ролан, я знаю, что ты человек с благородным и честным сердцем, ты любишь Нисетту… она будет твоей женой».
— Ах!.. — произнесла молодая девушка, приложив руку к сердцу в сильном волнении. Жильбер обнял ее, Нисетта обвила руками шею брата и, я положив голову на его плечо, заплакала.
— Нисетта, Нисетта! — нетерпеливо сказал Жильбер. — Вытрешь ли ты свои слезы? Разве ты не знаешь, каким глупым становится твой брат, когда плачет его сестра? Хватит! Посмотри на меня — улыбайся и не плачь.
— Эти слезы, — сказала Нисетта, — от радости.
— Значит, ты очень любишь Ролана?
— Да!
Нисетта произнесла это с наивностью, которая показывала ее чистосердечие.
— Если ты его любишь, — продолжал Жильбер, — ты будешь счастлива, потому что ты станешь его женой через три месяца.
— Через три месяца… — повторила Нисетта с удивлением.
— Да, — ответил Жильбер.
— Почему же именно через три месяца?
— Должно пройти три месяца до твоего брака по причине, тебе неизвестной.
— Но…
— Нисетта, — перебил Жильбер твердым голосом, пристально посмотрев на сестру, — ты знаешь, что я не люблю никого на свете, кроме тебя. Вся нежность моего сердца отдана тебе… Я охотно отдал бы свою жизнь, чтобы упрочить твое счастье. Если я отложил это счастье на три месяца, то только потому, что меня вынуждают к этому обстоятельства.
— Брат мой! — с живостью произнесла Нисетта. — Если вы не любите никого на свете, кроме меня, то и для меня вы — все. Я никогда не знала ни отца, ни матери, я испытываю к вам нежность сестры и дочери, я верю вам, как моему доброму гению. Мое счастье в ваших руках, я буду слепо повиноваться вам.
— Поцелуй же меня, Нисетта, и ступай скорее в свою комнату отдыхать. Ступай, дитя мое, и положись на меня, твое счастье в хороших руках. Через три месяца ты будешь мадам Ролан.
— Мы будем вдвоем любить вас.
Жильбер грустно улыбнулся и обнял сестру.
— Ступай, отдохни! — сказал он.
Нисетта в последний раз посмотрела на брата и ушла в смежную комнату. Жильбер во время разговора не спускал с нее глаз, думая: «Люди терзают мое сердце, и Господь в своем безмерном милосердии послал мне этого ангела для того, чтобы остановить зло».
Он подошел к другой двери, находившейся напротив той, которая вела в комнату Нисетты.
— О, да, — говорил он, переступая через порог комнаты, расположенной как раз над лавкой, — о, да! Это — единственное существо, любимое мною — я ненавижу все остальное!
Когда Жильбер произносил слова «я ненавижу», его лицо имело страшное выражение — жажда крови угадывалась в расширенных ноздрях.
— Проклятое французское общество! С какой радостью я отплачу, наконец, всем этим людям за зло, причиненное мне!