Рыцарь Леопольд фон Ведель
Шрифт:
— Но кто помешает той женщине доехать до Вольфенбюттеля? Зеркало приказало мне обратиться к вам за ответом.
— Предоставьте это мне и не спрашивайте меня. Вам и так дел хватит, короны нелегко добываются! Не делайте за мной ни шагу будьте здоровы!
Армянка обошла стол и возвратилась к своему месту что-то зашипело вдруг густой белый дым поднялся с того угла, где она стояла а когда он рассеялся Ирены уже не было в комнате.
— Уйдемте скорее дорогая барышня, — упрашивала Нина. — Вы ведь едва держитесь на ногах.
Сидония возвратилась домой страшно утомленная от всего, что пережила, но полная радостного волнения.
Между тем герои наш продолжал скучать в Кремцове. Не имея никакого определенного занятия он бродил по имению, отправлялся порой на охоту, чтобы убить какого-нибудь бедного зайца или же сидел дома и читал в библиотеке исторические книги и сказочные путешествия, которые возбуждали в нем желание увидеть собственными глазами описываемые земли. Однако он продолжал скрывать это желание, чтобы не обидеть Гертруду. Последняя в свою очередь переменила свои мысли и теперь охотно уступила бы просьбам брата и сына камергера и переселилась бы по крайней мере на одну зиму в Штеттин, чтобы повеселить немного взрослых дочерей. Но ее удерживала мысль, что Леопольд останется тогда один в Кремцове. Оба молчали из деликатности.
Следующий случай положил конец их взаимной церемонности, началась на Рейне религиозная война, но уже между лютеранами и кальвинистами и Леопольд получил приглашение принять в ней участие. Герои наш был очень доволен вырваться наконец из деревни, тем более что Гертруда обрадовала его, объявив о своем намерении воспользоваться этим случаем чтобы переехать в Штеттин. Теперь рыцарю не надо было беспокоиться о том, что он оставляет ее одну в Кремцове.
Мы не будем следовать за Леопольдом во все города через которые он должен был проехать чтобы достигнуть театра войны. Следует упомянуть лишь о том, что в городе Брауншвейге, где рыцарь пробыл день, он встретил в гостинице трех немецких дворян, придворных кавалеров герцога Эрнста Людвига. Вот по какому поводу Леопольд разговорился с ними. Рыцарь сидел несколько поодаль за кружкой знаменитого во всей Германии брауншвейгского пива. Молодые дворяне разговаривали между собой, не обращая на него никакого внимания.
— Сколько же времени будем мы сидеть в Вольфенбюттен, Людлоф? Вы должны знать это.
— Я, Дубислаф, могу теперь сказать одно только, что он останется в Вольфенбюттене и постарается удержать то, что имеет, а что дальше будет, об этом позаботится его красотка.
— Кому бы пришло в голову, — сказал третий, — что дело примет такой оборот! Я уверен, что вся эта история была уже заранее слажена между красною сиреною и мавританкою, как бишь ее имя?
— Kada del Oeda.
Имя это вывело Леопольда из его раздумия, и он начал прислушиваться.
— Я убежден, что этот эпизод придуман хитрою обер-гофмейстершею, чтобы привлечь его к себе. Крайне странно, что загадочная мавританка исчезла из Штеттина, точно колдунья как только страсть его воспламенилась, и вместо нее он застал в Вольфенбюттене красноволосую красавицу. Теперь прелестная обер-гофмейстерша держит его крепко! Никогда не поверю, чтобы все это не было подготовлено!
— Но чем все это кончится? — спросил Людлоф.
— Чем кончится? — подхватил, смеясь брюнет. — Чтобы встретить его здесь красноволосая должна была ведь бросить свою должность при дворе? При ее же известной хитрости можно быть уверенным что она это сделала лишь будучи убеждена что он совершенно в ее сетях! Все закончится свадьбой!
— Нет, Вольф до такого скандала он не посмеет довести дело. Этим он погубил бы ее а сам навсегда рассорился бы со старшим братом!
— Нет Людлоф, он был бы просто сумасшедший, если бы решился на этот шаг. Подумай только какие истории про нее рассказывают, и какой позор она должна была снести тогда на придворном балу, когда, по примеру Леопольда фон Веделя никто из дворян не хотел танцевать с ней.
— Господа, — вмешался тут Леопольд, — извините мой вопрос, но вы говорите о штеттинской обер-гофмейстерше Сидонии фон Борк?
Кавалеры посмотрели на Леопольда с удивлением. Старший из них ответил:
— Мне кажется добрый господин, что наш разговор вас вовсе не касается. Удивляюсь, что вы вмешиваетесь в него без нашего приглашения.
— Черт возьми! — вскричал рыцарь. — Я думаю, это касается меня, когда я слышу, как в гостинице вплетают мое имя в придворные сплетни! Я Леопольд фон Ведель!!
— Герой Дотиса? — Все трое вскочили с мест.
— С вашего позволения, да!
— Позвольте же нам представиться, — сказал старший. — Я Людлоф фон Шверин, брюнет этот — Дубислаф фон Эйкштедт, а тот молодой человек юнкер Вольф фон Квинцов. Мы приехали несколько дней назад в Брауншвейг, чтобы пожить на свободе, между тем как герцог занят более приятным обществом.
— Я бы не назвался, — сказал Леопольд, — если бы вы, говоря о Сидонии и герцоге Эрнсте, не упомянули также о загадочной мавританке. Любопытство мое сильно возбуждено. А так как я отправляюсь теперь в поход и, может быть, долго буду отсутствовать, то не смогу разболтать, что я от вас услышу. Вам же откровенность принесет ту выгоду, что я вам, может быть, разъясню многое непонятное для вас.
— После известного бала, — начал Людлоф, — влияние Сидонии при дворе было сильно ослаблено. Заключением же договора она возвратила себе милость высочайших особ и сделана была обер-гофмейстершею. Теперь, конечно, никто не смеет говорить о ней дурно, но за ней все-таки присматривают. Помещаясь под комнатами герцогини и находясь почти всегда при ней, Сидонии трудно было иметь любовные связи. Однако я, камергер герцога Эрнста, скоро заметил перемену в обращении его с Сидонией, видно было, что они понимали друг друга. Долго я не знал, каким путем поддерживалась эта связь, наконец, однажды герцог мне вручил тысячу марок для передачи горничной обер-гофмейстерши, тогда я все понял. Весною, три года тому назад, тайные визиты герцога кончились скандалом.
Тут Людлоф рассказал Леопольду известную читателям историю с Камилло Мартинего.
— Я начинаю понимать цель Сидонии, — сказал Леопольд. — Она не способна любить никого и притворяется, будто любит герцога Эрнста из одних честолюбивых расчетов. Она видела, что нравится ему, но знала также, что он непостоянен, и я уверен, что ночная встреча его с Мартинего была нарочно устроена, чтобы возбудить его ревность и тем привязать его еще больше к себе. Бьюсь об заклад, что с этого дня отношения между Иоганном Фридрихом и его братом уже не были так хороши, как прежде!