Рыцарь Шато д’Ор
Шрифт:
— Мы ловили человека, а это дьявол… Он убил всех… Всех, и все души наши погублены, убей меня, юноша, и помолись за нас всех… А-а-а-а!
Франческо уже был готов свершить «акт милосердия», уже вытащил клинок, но тут монах сказал:
— Проклятье епископу! Проклятье! Это он послал нас сюда… Послушай, юноша, я вижу у тебя красные стрелы в колчане… Ты тот, кого нам надо было поймать… оруженосец Шато-д’Ора, так?… Передай, что епископ идет с войском на Шато-д’Ор, понял? У-у-у! На Шато-д… Ор… А-а-а-ах! Они пойдут подземным ходом… Только… А-а-а-а-а! Пусть ждут… Пусть его преосвященство тоже получит стрелу… А-а-о-о-о! Пусть ему вспорют брюхо… Я буду отомщен… А-а-а-а! Убей, убей же меня скорее! А-а-о-о!
Франческо размахнулся и нанес точный удар прямо в сердце, пробив
— А-ах! — утомленно вздохнул монах, вытягиваясь на траве…
Франческо спрятал «милость Божью» в ножны и подумал: «Значит, монахи идут на Шато-д’Ор! И они тоже знают, что у меня красные стрелы в колчане! Подземным ходом… Значит, есть такой ход, о котором не знают в замке… Монахов несколько сотен, а в Шато-д’Оре едва наберется половина того… И потом, если ночью из-под земли монахи пройдут в замок, половину людей перережут сонными. Так… А потом, поди-ка выгони их оттуда… Их цель — перебить всех нас, Шато-д’Оров… Тогда завещание предка мессира Ульриха вступит в силу! Что же делать? Надо как-то предупредить Альберта. Одно дело семейные споры, другое — когда родовому феоду грозит захват… Может, Андреас уже поскакал? Только на чем? Мерина наверняка загрызла рысь, кобылку я сам загубил, а монашеских коней столько, сколько убитых. Может, были еще монахи? Они не бросили бы мертвецов, лошадей, оружие… Может, они погнались за Андреасом? Но куда? Да и вряд ли на том плоту было больше народу… Монах-то сказал: „Он убил всех“. Возможно, Андреас переплыл реку и пошел пешком?»
Поразмыслив, Франческо, однако, решил вначале похоронить монахов по-христиански. Это было долгая и трудная работа. Сначала Франческо начал копать яму своим дамасским клинком, это заняло больше двух часов. Потом, передохнув, он стал стаскивать из разных мест тела убитых, предварительно раздевшись догола — боялся испачкаться в крови. Попутно он снимал с монахов и стаскивал на берег, к потухшему костру, мечи, луки, колчаны, палицы, ножи, кольчуги и шлемы. Заодно порылся в карманах убитых и выудил оттуда немало кошельков, перстеньков и другого добра. У брата Феликса (что этого монаха именно так звали при жизни, Франческо, разумеется, не знал) под кольчугой обнаружился свиток с печатью монастыря святого Иосифа. Эту бумагу (точнее, пергамент) Франческо разворачивать не решился, но и выбрасывать не стал… После этой мародерской работы, к которой его мессир Ульрих приучил в Палестине, Франческо начал закапывать яму, потратив на это еще не меньше часа. Завершил он свои труды уже около полудня, установив довольно большой березовый крест и помолясь об успокоении и спасении душ убиенных… После этого он поспешил на берег, где со спокойной совестью приступил к обеду. Закусывая вкусной копченой колбасой, слегка обжаренной на костре, Франческо обратил внимание на темный предмет, довольно быстро двигавшийся по течению реки. Да, это была большая лодка, которая с помощью весел и течения ходко бежала в направлении Визенфурта.
— Эге-гей! — крикнул Франческо и замахал руками. Лодка замедлила было ход, потому что гребцы и прочие находившиеся в лодке люди хотели рассмотреть его. Однако, увидев, что Франческо вооружен, а на берегу пасутся кони, в ладье решили не рисковать и вновь прибавили ходу.
— Порка Мадонна! — заорал Франческо так громко, что на лодке сразу смогли убедиться, что перед ними венецианец по рождению. Лодка резко свернула к берегу. Франческо обрадованно захлопал в ладоши. Не прошло и двух минут, как остроносая одномачтовая ладья ткнулась носом в прибрежный песок. На берег с осторожностью вылезли человек двадцать молодцов в долгополых одеждах с разрезами в рукавах, под которыми поблескивали кольчуги, и плоских шапках из какого-то дешевого меха. Кое-кто из молодцов держал на изготовку луки, иные обнажили мечи и кинжалы. Очевидно, эти люди сами нападать не собирались, но и сдаваться так просто не намерены. По одежде и оружию с изображениями золотого крылатого льва он признал в пришельцах своих земляков и тут же обратился к ним по-итальянски:
— Здравствуйте, господа! Буоно джиорно, синьори!
Незнакомцы расплылись в улыбках и загомонили:
— О,
— Я венецианец, — сказал Франческо. — Я сын графа Ульриха де Шато-д’Ора и Анжелы, дочери торговца рыбой Бенедетто, а сейчас нахожусь на службе у моего отца в оруженосцах.
— Уж не тот ли это Бенедетто, который лет пять назад умер от чумы? — спросил солидный бородатый мужчина, в этом отряде, по-видимому, старший. — Его дочь действительно была обвенчана с крестоносцем по имени Ульрих… Это был законный брак. Помнится, сударь, и матушка ваша тоже скончалась… царствие ей небесное!
Франческо склонил голову и перекрестился. Все присутствующие осенили себя крестным знамением.
— Куда вы направляетесь, синьоры? — поинтересовался Франческо.
— Наш путь лежит в Визенфурт, мы рассчитываем успеть к началу ярмарки, пока еще не сильно упали цены.
— А когда вы рассчитываете добраться туда?
— Сегодня к вечеру. Кстати, забыл представиться, меня зовут Джованни Виченцо, я хозяин этого судна и товара, а это мои компаньоны и слуги. Я думаю, что у синьора… Как ваше имя?
— Франческо, синьор. Пока рано именовать меня графом де Шато-д’Ор, ибо вопрос о наследовании титула еще не ясен…
— Итак, у синьора Франческо наверняка есть какие-нибудь просьбы к нам?
— Да, сударь. Это правда. Я просил бы вас перевезти меня на тот берег. Вместе с конем.
— О, — воскликнул синьор Виченцо, — это совсем не сложно…
— А в качестве платы за эту услугу вы можете взять у меня десять лошадей и все, что свалено в этой куче.
Виченцо прищурился, разглядывая сваленное в кучу вооружение, и сказал:
— Синьор Франческо, этим оружием недавно бились, оно в крови. Похоже, что людей, носивших его, уже нет в живых…
— Вы правы, сударь, так оно и есть. Это военные трофеи…
— Позвольте спросить, с кем же идет война?
— Война идет между домом Шато-д’Оров и епископией. Войска епископа тайно идут на Шато-д’Ор… Это первая стычка между воинами обеих сторон.
— А как к этому отнесется его светлость маркграф?
— Не имел чести беседовать с ним лично, — сказал Франческо.
— Итак, вы предлагаете нам купить, я подчеркиваю, купить, военные трофеи. Дабы нас не обвинили в грабеже и убийстве, нам надлежит оформить сделку… Антонио! — потребовал синьор Виченцо. — Перо и бумагу!
Юркий худощавый юноша, видимо, из монастырских послушников, принес чистый свиток пергамента.
— Неужто это так уж необходимо? — сказал Франческо. — Может, ограничимся устным соглашением?
— Нет, — сказал синьор Виченцо. — Или наш договор будет письменным, или его не будет вовсе… Пиши, Антонио: «Я, синьор Франческо, сын графа Ульриха де Шато-д’Ора и венецианской уроженки Анжелы, дочери рыботорговца Бенедетто, оруженосец графа Ульриха де Шато-д’Ора, продаю синьору Джованни из рода Виченцо, члену Большого совета города Венеции, захваченные мною по праву войны в открытом и честном бою с воинами его преосвященства епископа марки следующие военные трофеи:
Лошадей..... 10
Седел.... 10».
Проворные слуги уже начали рассортировывать и переписывать барахло, по мере поступления новых вещей внося их в реестр. Франческо уже изрядно утомился от перечисления попон, стремян и переметных сум, кольчуг, щитов, мечей, луков, стрел и прочего и прочего. Свиток же все вытягивался и вытягивался. Наконец синьор Виченцо закончил составление перечня, поставил свою подпись и, обмакнув в чернила палец Франческо, притиснул его к бумаге. Франческо хотел что-то объяснить, уточнить и дополнить, но купецкие люди уже начали погружать закупленное добро. Как выяснилось, Франческо помимо перевоза на тот берег еще полагалось выплатить двести цехинов. В число проданного вошел и плот. Венецианцы его несколько укрепили и столкнули с прибрежной отмели. Франческо оставил себе лишь подходящего коня и копье — с тем и был переправлен на тот берег. Купеческое судно отчалило, вслед за ним пошел и плот. Спустя несколько минут они уже были далеко от берега, а вскоре и вовсе скрылись за поворотом реки.