Рыцарь умер дважды

Звонцова Екатерина

— Винсент Редфолл, шериф Оровилла. Должен осмотреть ваше судно. — Медлю и все же прибавляю: — Как бы вы к этому ни отнеслись. Если желаете пришвартоваться в…

— Уже не желаем, — вальяжно изрекает мистер Бранденберг. — Это местечко куда удобнее, на берегу разместится больше зрителей, чем в вашей портовой дыре.

— И все же, сэр, — вмешивается Дэйв, неоправданно решивший, будто ответ сбил меня с толку. — Хотите остаться? Пустите нас поглядеть, что привезли. У нас здесь…

— Как вас зовут, юноша? — Капитан-директор «Веселой весталки» оглаживает бороду. — Не привык вести деловые разговоры с безымянными людьми.

— Дэйв

Дотс! И я настаиваю…

— Я сказал «Добро пожаловать на борт», мистер Дотс, — снова сухо обрывает мужчина. — Это подразумевает полную готовность сотрудничать с властями. Я догадался, что вы прибыли не кофе пить. Ваш нервный портовый начальник дал понять, что в городе неспокойно и некоторые формальные процедуры перестали быть формальными. Я, правда, так и не узнал, что произошло. Просветите?

Я переглядываюсь с Лэром скорее машинально, чем действительно сомневаясь, стоит ли быть правдивым, и киваю.

— Убита девушка, сэр, и меры безопасности усилены, — произносит помощник. Видимо, вспомнив, как «срезали» Дэйва, он прибавляет: — Меня зовут Лэр Линдон. Я заместитель шерифа. В дальнейшем по всем вопросам, если будут возникать, обращайтесь ко мне.

— У меня вопрос! — тут же откликается мистер Бранденберг и, получив кивок, выдает: — Темнокожий… второй по должности у шерифа-индейца… нет ли у вас в довесок мэра-китайца?

Он громогласно хохочет, хлопая себя по животу. Дэйв гневно фыркает, Линдон лишь поднимает густую бровь. Он, беглый невольник с луизианской плантации, обжился в Калифорнии слишком давно, чтобы покупаться на такие шутки. Его странное для бывшего раба, но импонирующее мне чувство собственного достоинства — одна из причин, по которой мы сошлись. Вот и теперь Лэр лениво отводит с лица густые курчавые волосы, засовывает большие пальцы за пояс и, качнувшись с носков на пятки, изрекает:

— Наш мэр янки, [19] сэр. До мозга костей, в лучшем смысле этого слова. Но мы пополняем тюрьму наглецами любой национальности, если они дерзят властям. Полагаю, вы меня поняли?

Красиво и крепко, как и всегда. Но мы ведь прибыли не для разбирательств.

— Лэр. — Я опускаю руку на его узкое плечо. — Не горячись. — Поднимаю глаза на посмеивающегося капитана. — Наш город — необычное место, вы встретите и иные странности. Если желаете, чтобы пребывание здесь было приятным, относитесь к этому философски. Мы в свою очередь гарантируем вам безопасность. Давайте проявлять уважение, без предрассудков. В конце концов, это закреплено в Конституции.

19

Янки — в указанный период — прозвище жителей северных штатов и сторонников Севера в Гражданской войне. Противниками использовалось как оскорбительное.

— Вспыльчивые вы ребята! — Мистер Бранденберг хмыкает в усы. — Но вы правы, мне самому следовало лучше знать, куда нас занесет. В каждой избушке свои погремушки, как говорят на моей исторической родине… Так или иначе, — он отступает, царственно простирая руки, — к делу. Я, как вы наверняка поняли, дарю чудеса и готов развернуть их здесь, после того как мы подружимся. Идемте! Вы все увидите.

Кажется, даже больше, чем все.

* * *

Мы с капитаном-директором остаемся наедине: Лэр отправляется осматривать трюм, Дотс — верхние палубы. Сопровождают их явившиеся из ниоткуда юноши — судя по ловкости, гимнасты, по разрезу глаз — родня хозяина. Пока я рассеянно провожаю рейнджеров взглядом, мне сообщают:

— Грустно у вас. Но это поправимо: видели бы, какой уходит публика с наших шоу!

Рассеянно киваю. Мне самому хотелось бы, чтобы настроения в Оровилле прояснились. Я скорблю о мисс Джейн, но скорбь по мертвецу не должна останавливать жизнь. Круг продолжается, тоска — сгусток, мешающий движению крови по жилам. Не потому ли уныние — грех? Но как же он тяжел. Будет неплохо, если цирк примут в городе. Вот только…

— Вы славно воспитаны, молодой человек. Удивительно!

Меня дружески берут под локоть, что я встречаю изумленным взглядом. Мне не нравятся телесные контакты с незнакомыми людьми и определенно непонятна манера прогуливаться, сцепившись: ни у девиц, ни у девицы и мужчины, ни тем более у двух мужчин. Даже мисс Джейн быстро оставила попытки пройтись со мной подобным образом. Но Бранденберг толкует взгляд неверно и торопливо прибавляет:

— Удивительно не при вашем цвете кожи, никак нет, скорее при вашей должности. Шерифы большинства городков, где я гастролировал, — неприятные люди: мужланы да заплывшие крючкотворы. Что на Юге, что на Севере…

Нечего ответить. Я не планирую рассказывать, что обучался манерам, что среди моих друзей — «новая аристократия». Все это дал мне отец, и, едва я произнесу это слово, последует скользкий вопрос. На рассказ о том, кто я, даже краткий, уйдет больше времени, чем имеется в распоряжении. Сухо пробормотав: «Крайне любезно», я перевожу тему.

— Плавучие театры, которым случалось до нас добраться, совсем другие.

— Несомненно, мы уникальны! — с готовностью откликается капитан-директор. — Чего стоит сама «Веселая весталка»! — Он любовно хлопает по широкому борту. — Ее строили по моим эскизам, я спустил на нее все остатки состояния, лопнувшего в войну. Нашел головастого конструктора, может, слышали о нем? Русский аристократ Родмиров, добывал золото, а потом подался в судостроение. Интересные пароходы разных моделей, когда-то работал на Север…

Бранденберг, кажется, собрался обстоятельно поведать о неизвестном русском, считая, что удовлетворяет мое любопытство. Не догадывается, что я довольствовался бы названием компании-строителя и словами «авторский чертеж». Высвободив локоть, я начинаю осматривать бочки, в беспорядке расставленные на пути, и уточняю:

— Мне хотелось бы составить о вас несколько иное представление. С чем вы приехали, сколько вас. Капитан порта сообщил, что проверил ваши документы и получил список пассажиров, с которым я непременно сверюсь, но…

— Но вам нужны сухие факты и личные наблюдения? Без проблем. — Он подмигивает. — Начнем с носа. Идемте смотреть сцену.

Пока мы следуем вдоль борта, Бранденберг вкратце пересказывает программу Она неспроста названа, как значится на афишке, «Мистерией Мистерий». Любопытные номера: «Шоу кошек и пламени», «Адам и Ева», «Будущее на крыле». Диковин немало, а перемежают их традиционные пантомимы, выступление силача и «человека-ядра». Звездой программы заявлен фокусник, Великий. На вопрос о нем капитан-директор снисходительно уточняет: