Рыцарь умер дважды
Шрифт:
Глаза Ойво вспыхивают. Он игриво подступает ближе, проводит языком по клюву.
— Ммм. Для меня, малышка?
Голос становится выше, начинает напоминать клекот. Птица. Предок просыпается в нем, как и во всех ему подобных, когда они возбуждены. Ойво снова берет меня за подбородок, в этот раз кончиками пальцев, чтобы я глядела прямо в полудикие жадные глаза. И я гляжу.
— Тебе нужно на Ту Сторону. Я могу туда попасть. Без Жанны.
Ойво недоверчиво щурится. Он ждал другого, при мысли, чего, меня мутит. Нет. Этого не будет.
— Как же? — наконец спрашивает Ойво.
— Я расскажу позже. Но ты должен кое-что сделать взамен.
— Ммм… Что же?
— Это ты тоже узнаешь потом. Обещай.
— И все-таки что это будет? — Голос становится настороженным. — Смотри, малышка, ничего во вред движению. В конце концов, оружие нужно мне ради нашего же блага.
— Это не навредит никому, я клянусь. И… для тебя не составит труда.
— Что ж. — Он плавно обходит меня, становится за плечом. Его ладонь ложится на мою грудь. — Буду надеяться на что-то интересное.
Я закрываю глаза, отдергиваясь. Не надейся.
«— Верить тебе, Жанна?! Я знаю, что я видела. Знаю, это не могло быть чем-то другим!
Ты покидала Черный Форт по небу, и тебя несли до Исполинов на руках. А потом тот, кто нес, нежно целовал тебя: в губы, в висок, в лоб. Он говорил: „Возвращайся скорее. Не к ним. Ко мне“. Страшный голос… дрожал? Нет. Напоминал нежный рокот приближающегося грома. Грозы, которая уничтожит нас. Ты, Жанна, Исчезающий Рыцарь, наша надежда, ответила: „Я вернусь. Я никогда больше от тебя не уйду. Я люблю тебя“.
Я люблю тебя. Я люблю тебя. Люблю.
— Знаешь, милая? Нет… не знаешь. Ничего ты…
Улыбка. Светлая. Бесстыдная.
— Грязная шлюха!
Ножом, прямо в живот. Еще раз. И еще. Ты, все еще стискивая мои плечи, глядишь на меня несколько секунд, потом оседаешь на одно колено.
— Кьори… нет…
Я не хочу видеть, как ты умрешь, не могу. Я бегу назад, к Двум Озерам. Нож швыряю в то, которое пусто, сама склоняюсь над вторым и зову, зову, зову до хрипа:
— Элилейя из рода Кувшинки! Воля!
Она берет меня за руку своей ледяной рукой. Тянет, возвращает домой, а там ласково отряхивает от ряски. Уже когда я стою на берегу, она спрашивает:
— Ну что? Какой мир у Жанны? Ты недолго погуляла, а дрожишь… Там страшно?
Страшно. Очень. Там истекает кровью Исчезающий Рыцарь, и это я ее убила. Я. Еще миг — и я закричу. Миг — брошусь оземь. Миг — убью и себя. Но вместо этого…
— Нет, не страшно, совсем. Я даже сочинила там мелодию. Послушай.
Я вынимаю свирель и начинаю играть. Что-то глухое и мертвое, что-то, где плещется омут моего страха. Это не музыка доброго волшебства и целительного сна, это музыка-цепь. Элилейя, стоящая по колено в воде, стекленеет взглядом. Застывает, как змеи Лощины. Она не шевелится, когда я провожу ладонью у нее перед лицом. Сработало. Неужели это действует и на таких, как она? Впрочем… Кувшинки полуразумны, говорят, их сотворили такими, чтобы им проще было нести вечное бремя служения Омуту.
— Элилейя? — тихо зову я.
— Да, — безжизненно откликается она.
— Ты не видела меня здесь. Жанна ушла одна.
— Ушла одна… Да. Одна.
Прочь, прочь к убежищам, чтобы лгать себе все следующие дни. Лгать и молиться: „Я ее ранила, она выживет, она придет. Мы поговорим, мы все исправим, все будет как раньше. Она не простит меня… пусть так. Только пусть она будет жива“. И я лгу, молюсь, лгу, молюсь, все время до появления Эммы. Все время, пока слова светоча: „Все нити однажды сплетутся“ не начинают сводить меня с ума.
Впрочем, поздно. Я уже сумасшедшая».
Ойво ласково шепчет в самое ухо:
— Может, все-таки отнести тебя домой?
— Не надо, я же сказала! — Мой голос срывается. — Лети, куда летел.
Посмеиваясь, он порывается схватить меня. Беззастенчиво прижимает к себе, шепча:
— Да чего ты пугаешься? Такая недотрога… Жанна вот никогда не возражала.
Имя — ослепительная боль, придающая сил. Вырываясь, снова бью Ойво, на этот раз в крепкое плечо, и быстро отступаю на три-четыре шага.
— Оставь меня. Я сама доберусь.
Едва ли Ойво вовсе заметил удар, у него каменные мышцы. И все же он уступает, не пытается больше приближаться, а только лукаво на меня косится.
— Ха. — Он по-птичьи склоняет к плечу голову. — А ты ведь, когда хочешь, можешь быть не робче нашего Рыцаря. Кто знает, что еще в тебе скрыто? Кто знает…
— Лети, — едва слышу теперь саму себя. — Лети, куда летел.
Лучше тебе не ведать, что во мне скрыто, Ойво Сокрушающий Бури. Не спеши. Ты узнаешь все, когда мне придет время умирать.
— Что ж, до встречи. И до… — усмешка, — прогулки?
Я лишь киваю. Ойво отвешивает мне поклон и взмывает в небо. Стоит ему скрыться, и я обессилено падаю, ноги больше не держат. Сжавшись, я лежу в траве среди дремлющих змей, не могу перестать дрожать и даже сделать глубокий вдох. Колибри, вернувшись, кружат надо мной пестрой стайкой. Единственное мое желание сейчас — задушить их за пронзительный писк.
Я убила Жанну. Джейн Бернфилд. Я так часто вижу ее во сне, что научилась даже произносить ее настоящее имя. Джейн. Джейн. Джейн.