Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
Основной характеристикой этого субъекта была крепкая прочная связь с реальным сектором экономики. Эти парни вообще не торговали воздухом, они осуществляли финансовое обеспечение производства вполне материальных и очень нужных людям вещей. На такой политике никогда сильно не разбогатеешь, никогда за неделю не взлетишь на самую вершину финансового мира, но и нищим за неделю никогда не станешь. Так прорисовывался их основной принцип — довольствоваться небольшой, но стабильной прибылью. И тогда можно плыть против течения, потому что это течение существует в мире фикций и абстракций, а они-то действуют в мире реальных
Лоуренс видел, как сей субъект иной раз играет на укрепление акций загибающихся предприятий, вкладывая в это дело чуть ли не все свои активы — шальные, безумные операции. Но в восьми случаях из десяти они оказывались успешными. Почему? Лоуренс пробил информацию по тем предприятиям и убедился, что каждое из них в основе было очень крепким, но искусственно ослабленным чьей-то игрой на понижение акций. Значит, надо было просто выдержать в течение некоторого времени очень жёсткий, но виртуальный натиск, после чего безумные инвестиции начинали приносить реальную прибыль. О, тут было над чем подумать. Но Лоуренса сразу же заинтересовало другое — один ли такой субъект на финансовом рынке? Вскоре ему удалось обнаружить ещё несколько таких же финансовых безумцев, существовавших на рынке, судя по всему, уже не первое столетие. Почему же раньше он их не замечал? Да потому что сам себя уже давно убедил в том, что так не бывает. Человеку свойственно в упор не видеть того, что, по его суждению, не может существовать.
Лоуренс вновь почувствовал вкус жизни. Теперь ему предстояло самое интересное — установить связь между этими субъектами. Формально её не существовало, безумные финансы работали совершенно самостоятельно, причём в разных частях мира, но не могло не быть между ними связи.
Эдвард теперь почти не выходил из дома, он перелопачивал огромные объёмы информации с увлечением золотоискателя. Через некоторое время ему удалось по очень длинным цепочкам проследить связи между заинтересовавшими его субъектами. Он начал последовательно, технично, с большим терпением отрабатывать каждое из звеньев этих цепочек. И вот свершилось — он мог с абсолютной уверенностью утверждать, что выявил финансовую сеть, о существовании которой никто в мире даже не догадывался, хотя эта сеть опутала весь мир тонкими, но чрезвычайно прочными нитями.
Эдвард не смог бы сказать, зачем ему это надо и как он намерен использовать уникальную информацию, которой теперь обладал. Через некоторое время он, наверное, задумался бы об этом, но пока его интересовало лишь одно — он обнаружил людей в мире финансовых насекомых. Даже более того — настоящих мужчин. И ещё более того — не разрозненное количество одиночек-романтиков, а сплочённую группу. При этом он отнюдь не считал свою работу законченной — теперь он решил узнать об этой группе как можно больше — лез всюду, до куда мог дотянуться, слал запросы, делал обобщения. Картина вырисовывалась весьма впечатляющая, но закончить свою работу он не успел.
Едва проснувшись, Эдвард, как всегда, резким движением сел в постели, чётко вставив ноги в тапочки, которые неизменно стояли на одном и том же месте — ни на дюйм в сторону. Привычно приложил ладони к лицу, помассировал глаза и, едва оторвав ладони, увидел в кресле напротив кровати респектабельного джентльмена, который с любопытством его рассматривал.
Что должен был спросить человек в положении Эдварда? «Кто вы такой?». «Что вам нужно?». «Как вы сюда попали?». Конечно, это были бы вполне логичные, хотя и довольно бессмысленные вопросы. Но Эдвард ничего не говорил, наверное, минуты две. Он не менял позы, внимательно рассматривая неожиданного гостя. Гость тихо и доброжелательно улыбался, излучая вежливое внимание к хозяину, так же не говоря ни слова. Наконец, Лоуренс непринуждённо спросил:
— Ничего, что я в пижаме?
— Пустяки, мистер Лоуренс, — обронил гость, всем своим видом давая понять, что не склонен придавать никакого значения столь явному отступлению от этикета.
Лоуренс ещё помолчал, казалось, пытаясь разложить на составляющие каждую нотку в интонации гостя. Последний так же продолжал молчать и доброжелательно улыбаться.
— Надеюсь, я не заставил вас слишком долго ожидать моего пробуждения?
— Нет, нисколько. Вы всегда просыпаетесь ровно в семь, я пришёл за 15 минут, так что вовсе не успел заскучать.
— Вот и хорошо, — Лоуренс как бы успокоился, но по его лицу тут же вновь пробежала тень обеспокоенности: — Ваш покорный слуга имеет навязчивую привычку начинать каждый свой день с бритья. Надеюсь, мистер, вас не очень опечалит, если и сегодня я поступлю в точности так же?
— Конечно же, мистер Лоуренс, — гость даже развёл руками, показывая, насколько приятно ему откликнуться на просьбу хозяина. — У вас нет ни одной причины изменять своей привычке, которая, к тому же заслуживает всяческого уважения.
Лоуренс небрежно накинул халат и проследовал в туалетную комнату. Бритьё доставило привычное удовольствие. Очищая своё лицо от аккуратно нанесённой пены, он, как и всегда в эти минуты, ни о чём не думал. Он не считал нужным готовиться к предстоящему разговору, хотя было ясно, что этот разговор может закончиться чем угодно вплоть до перехода в мир иной. Эдвард был уверен, что понимает смысл происходящего, недаром же он целых две минуты рассматривал непрошеного гостя. Даже если он принёс смерть — это в высшей степени логично, а у Лоуренса только абсурд вызывал дискомфорт и беспокойство, так что сейчас, чувствуя, как ровно пульсирует в его сознании безупречная логическая схема, он был вполне спокоен.
Заканчивая бритьё, он громко сказал:
— Если мистер не откажется подождать ещё немного, я сварю кофе.
— Буду очень вам признателен, мистер Лоуренс.
Сделав два маленьких глотка ароматного напитка, гость благодарно улыбнулся:
— Отменный кофе.
— Я варю его по своему собственному рецепту.
— О, не сомневаюсь, что мистер Лоуренс никогда не стал бы варить кофе по рецепту, который известен всем.
— Итак, я весь к вашим услугам, мистер.
Гость не торопясь сделал ещё один глоток, и, не меняя интонации светской вежливости, спросил:
— Скажите, мистер Лоуренс, вы верите в Бога?
— Как и любой джентльмен я, конечно же, верю в Бога. Вот только я не знаю, верит ли Бог в меня? Впрочем, до сих пор я не усматривал необходимости в том, чтобы получить ответ на этот вопрос.
— А ведь это проблема, — гость, уже допивший кофе, сокрушённо развёл руками. — Это главная ваша проблема, мистер Лоуренс.