Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
— Никогда не думал, что индуизм отличается такой крайней степенью религиозной нетерпимости.
— Индуизм весьма неоднороден. Это даже не религия, а группа религий, которые заметно отличаются. Вишнуисты, как правило, спокойнее, терпимее, хотя в массе своей они отнюдь не борцы за права низших каст. Но главный источник ненависти — шиваистские культы, в основном — культ богини Кали. Среди её поклонников немало настоящих убийц-маньяков. Их вполне можно считать сатанистами.
В разговор вмешался Дмитрий:
— Отец Джеймс, вы считаете, что гонения будут нарастать?
— Я не считаю,
— Что за сикхи? — спросил моряк.
— Местная религиозная группа. Их вероисповедание являет собой нечто среднее между исламом и индуизмом. Подробнее долго объяснять.
Али встрепенулся при слове «ислам» и спросил Князева:
— Тогда ваши братья, господин, не пытались вступиться за сикхов?
— Не пытались и сейчас не стали бы пытаться.
Али неожиданно взорвался:
— Для вас только христиане — люди! На всех остальных вам наплевать, пусть режут кого угодно, вы и пальцем не пошевелите. Есть ли в вас хоть капля благородства? — Али замолчал так же неожиданно, как и взорвался. Под пристальным, холодным взглядом Дмитрия в нём словно что-то надломилось.
Командор выдержал паузу и тихо-жёстко спросил:
— Ты всё сказал?
— Да, — буркнул Али, глядя в стол.
— Теперь скажи: ты зачем с нами пошёл?
Али молчал.
— Напомню: ты пошёл с нами для того, чтобы защищать индийских христиан. Ты помнишь о том, что я не хотел тебя брать?.. Я спрашиваю: ты помнишь?!
— Да.
— Теперь последний вопрос: ты воин или сентиментальная барышня-правозащитница, страдающая склонностью к истерии?
Али окончательно обмяк:
— Простите, господин.
Все за столом напряжённо молчали, понимая, что сейчас только командор имеет право говорить. И командор заговорил:
— Поясню нашему другу Али, его преподобию и всем братьям: горстка тамплиеров не может защищать весь этот мир от него самого. И не считает нужным! Сегодня мы поможем сикхам против шиваистов, а завтра сикхи начнут резать шиваистов. Мы опять должны помочь? Мы что, наёмники? Мы — рыцари Христа и Храма, мы делаем своё дело — защищаем христиан. Если завтра среди далитов-христиан окажутся сикхи, мы не прогоним их, не лишим нашей защиты, не станем делить людей на чистых и нечистых. Но в чужие свары мы ввязываться не будем. Всё.
Подчинившись неожиданно возникшему желанию, Сиверцев встал и в гробовой тишине спокойно произнёс:
— Деус вульт.
Все так же встали и дружно-тихо сказали:
— Деус вульт.
Князев сел, за ним — все остальные. Выдохнув, командор сказал:
— Теперь вернёмся к делам. Отец Джеймс, вы можете сказать, когда и где «Баджранг» готовит главный удар?
— Если ничего не изменится, то на день независимости Индии — через три дня. Вероятнее всего в Городе — это милях в десяти от нас. Там уже сейчас собираются поклонники Кали. Их будет, по нашим прогнозам, 2–3
— Это камень в наш огород? — грустно улыбнулся моряк.
— Ты ещё на мою голову? — оборвал его Князев.
— Простите за невольную бестактность, — извинился священник. — Милитес Христи это милитес Христи. Я отношусь к вам с огромным уважением. Очень надеюсь на вас. Последнее время я в ужасе. Не за себя боюсь. С радостью принял бы смерть за Христа, но ведь они не убьют меня, думаю, что совсем не тронут. И сестёр не убьют. Осквернят и оставят в живых. Они почти никогда не убивают монахинь, понимают, что смерть для них предпочтительнее. Они знают так же, что монахиня не может наложить на себя руки. Ах, если бы мы все погибли — отправились бы вместе ко Христу, я и мои дочки. И сразу же всё, что мы претерпели на земле, перестало бы иметь значение. Но как мы тут будем все вместе жить, после того, что они устроят? Я ничего не могу для них сделать, я — их главный защитник, никак не могу их защитить. Это ощущение бессилия — ужасно. Мы с дочками помолились, и Господь послал нам вас.
— Много у вас сестёр? — спросил Князев.
— Восемь.
— Вы ждёте нападения на монастырь в ближайшее дни?
— Перед тем, как устроить массовую бойню в Городе, они планируют серию мелких акций.
Наш монастырь — идеальная цель. Это может быть завтра — послезавтра.
— Значит, мы прибыли вовремя.
— Завтра с утра я служу мессу. Придёте?
— Нет, отец Джеймс. Вы знаете — мы не можем.
— Да, я знаю. Вы придерживаетесь греческой ортодоксии. Вам нельзя молится с нами. Такие у вас правила.
— Не обижайтесь, отец. Вы знаете, как мы вас уважаем. Но именно сейчас, когда мы защищаем христиан-католиков, для нас очень важно остаться собой. А то в вашем религиозном море очень легко берега потерять. Да и ни к чему моим парням ваших сестёр смущать. Сёстрам так и скажите: гости смущаются.
— Вы очень мудрый человек, Дмитрий.
— Я? Нет. Я Божий. Грешный, но Божий.
Князев обратился к своим:
— Братья, у меня для вас радостная новость. Из нас только я имею белый плащ, но предстоят бои, кровь, может быть, смерть. Я выпросил у магистра разрешение всем на время боёв выдать белые плащи. Каждый тамплиер имеет право погибнуть в белом плаще.
Радости братьев не было предела. Моряки вскочили, Дмитрий открыл ещё не распакованный дорожный баул и каждому протянул аккуратный белый свёрток. Братья сразу же облачились. Сиверцев и Али продолжали сидеть, сдержанно улыбаясь. Улыбки у них получились довольно кислые.
Князев хлопнул Сиверцева по плечу:
— И тебе, чадо моё, полагается та же честь, хоть ты ещё и не тамплиер. Но если погибнешь, то тамплиером.
Сиверцев встал, поклонился, принял свёрток. Он почему-то не был ни удивлён, ни взбудоражен. Но на душе стало очень тепло.