Рыцари былого и грядущего. Том II
Шрифт:
К командору подошла молоденькая монахиня и по-деловому доложила:
— Господин, мы закончили оказание первой медицинской помощи.
— Очень хорошо, сестра. Из наших братьев кто-нибудь пострадал?
— Ничего серьёзного. Одному попали камнем в плечо — сильный ушиб, но кости целы. Другого ударили палкой по голове — мы перевязали. Колотых и резанных ран ни у кого нет.
— Тебе-то, Андрюха, не нужна помощь?
— Горло немного побаливает. Попью чайку с малинкой и всё пройдёт.
— Малинка? — растерялась монахиня. — Не знаю, что это такое, но дорогих лекарств у нас, к сожалению, нет.
Сиверцев и Князев добродушно улыбнулись, Андрей отвесил монахине почтительный полупоклон и заверил:
— Ничего, сестра, не волнуйтесь, пройдёт и без малинки. Ах, если бы вывидели, как у меня на родине это дорогущее лекарство растёт прямо в лесу на кустах.
Монахиня смутилась и опустила глаза. Командор по-русски одёрнул своего послушника: «Ты не очень-то расходись, благородный спаситель девиц».
Монахиня, продолжая смотреть в землю, снова обратилась к командору:
— Этим, господин, была перетянута рука того, кому отрубили кисть. Странная вещь, возьмите, может быть, для вас это важно, — девушка поклонилась и исчезла.
— Ах вот оно что, — Князев усмехнулся, — ведь этим тебя душили?
— Не знаю, возможно.
— На твою драгоценную жизнь покушался жрец богини Кали.
Командор показал Андрею «странную вещь». Это был очень узкий и длинный мешочек, на самое дно которого было насыпано что-то тяжёлое. Князев долго выковыривал содержимое, и наконец, на его ладони блеснуло нечто похожее на грязные осколки цветного стекла. Командор пояснил:
— Необработанные драгоценные камни. Это орудие ритуального убийства. Удобная штука. Сама захлёстывается на шее жертвы.
— Польщён таким вниманием жреца, ныне, впрочем, уже покойного.
— Ну да, — отвлечённо констатировал командор. Он тут же забыл про Сиверцева и подошёл к священнику и игуменье, которые стояли неподалёку.
Отец Джеймс сказал:
— Дмитрий, мы решили, что убитых и раненных вывезем на своём автобусе к большой дороге. Там, на обочине, их вскоре кто-нибудь обнаружит.
— Да, так и сделайте, — кивнул командор, потом скомандовал своим:
— Общее построение.
— Ну что, орлы, размялись? Настоящий бой впереди, но разминка прошла неплохо. Сработали грамотно, технично. Сейчас отдохните, а вечером пешим строем выступаем в сторону Города, ночью должны быть уже там.
— Монастырь оставим без защиты? Могут ещё раз напасть, — обеспокоенно обронил брат Жан.
— Вряд ли. Сейчас вся эта шушера стягивается у Городу. Там они готовят основное представление. И мы должны быть там. Всё. Отбой.
Тамплиеры пошли к школе. К командору подошёл Али:
— Господин, можно я возьму себе трофейную саблю? Очень плохая сабля, но хочу оставить на память.
— Да, возьми.
— А вы, господин, видели мой последний удар?
— Ты был неотразим, Али, — добродушно и устало обронил Князев, но, глянув на левое плечо юного шиита, замер в изумлённой растерянности.
Али был единственным, кто сегодня одел подаренный командором плащ. Тамплиеры решили не поганить плащи до основной схватки, а горячий юноша не утерпел, облачился. Плащ Али был без креста, и вот теперь на его левом плече явственно пламенел крест. Кровь врага брызнула на плащ мусульманина, самым явным и очевидным образом запечатлев его христианским символом.
— Али, сними плащ и внимательно рассмотри его, — восхищённо предложил командор.
Юноша, рассматривая крест, стоял, как громом поражённый:
— Что это значит, господин?
— А как ты думаешь? — Князев не мог сдержать широкой, радостной улыбки.
— Я теперь должен стать христианином? — растерянно прошептал юноша.
— Тебе решать. Однако, трудно усомниться в том, что сам Аллах даровал тебе крест в первом же бою.
— Христианин. Храмовник. — ещё более растерянно прошептал Али, кажется, перестав кого-либо замечать.
Князев положил ладони на плечи юноши и сказал, словно неожиданно обретённому сыну:
— Пошли отдыхать. У тебя ещё будет время обо всем подумать.
Лалит принадлежал к касте брахманов. С детства у него была лишь одна мечта — стать великим учителем народа, вобрать в себя всю мыслимую мудрость, а потом приступить к немыслимой, и всю свою жизнь посвятить любимой и великой, но столь много страдающей Родине. Как заворожённый, Лалит повторял слова отца: «Индия — это вечно живые боги. Любишь богов — любишь Родину». Лалиту было лет шесть, когда он почувствовал, что истина, возвещённая отцом, запела в его сердце. Он смотрел на прекрасное изображение Вишну и чувствовал: «Это Индия. Это моя Родина».
Родители Лалита были очень богаты, он вырос в настоящем дворце, в роскоши и совершенно без забот, не зная, что такое страдание. Его все любили, и он любил всех. К ним приходили учителя-брахманы, всегда очень любезные и никогда не ругавшие своего ученика. Да и за что его было ругать? Мальчик всё схватывал на лету и вскоре уже свободно читал на санскрите веды. Мальчик радовал родителей и учителей прекрасным знанием «Бхагават-гиты».
Конечно, в постижении истины у него случались проблемы. Его, например, пугал и шокировал культ бога Шивы. Но он быстро во всём разобрался и понял, что поклонение Шиве и его жене Кали совершенно необходимо, потому что без этого разрушится мировая гармония. Не бывает созидания без разрушения, не может быть Вишну без Шивы. Индия — это боги, а не Бог. Только очень глупые люди принимают лишь радостную часть истины, не понимая, что её надо принимать всю целиком. Поклонение Шиве, таким образом, обязательно.
Вот только сердце всё равно не лежало к жестокому богу разрушения. Но он и тут увидел выход. Одни молятся преимущественно Вишну и Брахме, другие — Шиве, а вместе они совершают правильное, сбалансированное, гармоничное поклонение.
Быстро достигнув вершины в постижении индуизма, Лалит решил двигаться дальше. Он знал, что некоторые считают христианского Иисуса одним из великих посвящённых и решил проштудировать священные книги христиан. Новый завет поразил его до глубины души. Это и впрямь была истина высшего порядка. Юноша сразу же сделал вывод о том, что настоящий брахман должен хорошо изучить все речения Иисуса — без этого истина не будет полной, и высшая мудрость не откроется.