Рыцари

Миллер Линда Лаел

Глориана долго молча разглядывала Мерлина, сидевшего в одиночестве, скрестив на груди свои сухие руки.

— Кто вы? — спросила она наконец, стараясь говорить как можно тише, боясь, как бы ее не услышали посторонние.

Ромулус приподнял седую бровь.

— Я уже говорил вам, что я всего лишь жалкий бродячий актер.

— Глупости, — прошептала Глориана, беспокойно оглядываясь на своего мужа. — Вы совсем не тот, за кого себя выдаете. Вас не удивили мои диковинные одежды, когда я подошла к вашей труппе в деревне. Мне даже показалось, что вы будто ждали меня.

Ромулус пожал плечами, словно давая понять, что не намерен раскрывать всех своих тайн.

— Расскажите мне о себе и взамен услышите мою историю, — сказал он.

Глориана обернулась на Дэйна. Тот в это время покачал головой, отказываясь от кружки с вином — Почувствовав на себе пронзительный взгляд Мерлина, Глориана вновь посмотрела на него.

— Я путешествовала сквозь время, — сказала она.

Ромулус улыбнулся.

— Я знаю, — отозвался он. — Я видел вас в магическом шаре еще до того, как вы появились в нашей труппе. — Вдруг улыбка сошла с его губ, лицо посерьезнело. — Вы не должны терять мужества, миледи. Вам предстоит еще множество испытаний…

— Каких?

— Тише, сюда идет мадемуазель де Тройе, — прервал ее Ромулус, не отводя горящего взгляда от лица Глорианы. — Не говорите о магии в ее присутствии. Она не желает вам зла, но слаба по своей природе. У таких, как она, предрассудки и суеверия перевешивают здравый смысл.

Глориана вспыхнула, обернувшись к молодой девушке, на которой собирался жениться Дэйн. Краем глаза она увидела, что Ромулус поспешно вышел из залы, завернувшись в свой тонкий плащ.

Мариетта молча кивнула Глориане. В простом черном платье француженка выглядела еще более бледной и хрупкой, чем обычно.

Глориана, в свою очередь, кивнула Мариетте.

— Жаль, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах, — сказала она.

Мариетта бросила короткий взгляд на Дэйна, который смотрел в их сторону. Когда она вновь обернулась к Глориане, глаза ее сверкали.

— Я была бы Кенбруку хорошей и покорной женой, — проговорила она, — хотя я никогда не любила его так, как ты.

Глориана надеялась, что Дэйн не подойдет к ним до тех пор, пока она не поговорит с Мариеттой.

— Мне говорили, что ты даже обрадовалась расторжению помолвки с Дэйном, — сказала Глориана.

На бледных щеках Мариетты выступил слабый румянец.

— Это так, — шепотом призналась она. — Я была счастлива в аббатстве и не хотела покидать его. — Она замолчала на мгновение. — Но у Фабрианы, моей служанки, было видение. Ангел спустился к ней с небес и сказал, что я должна выйти замуж за лорда Кенбрука и родить ему наследника.

Глориане захотелось разыскать коварную служанку Мариетты и задушить ее. Она слегка сжала горячую руку молодой француженки.

— Прости меня, — проговорила она. Мариетта вдруг порывисто обняла ее.

— Нет, — сказала француженка, покачав головой и отступив на шаг, — тебе не за что извиняться передо мной. Я любила Эдварда. И так и не смогла простить Кенбруку его смерти. Я ненавидела его и хотела вонзить нож ему в горло в нашу первую брачную ночь, — продолжала Мариетта, не замечая ужаса в глазах Глорианы. — Наверное, это Пресвятая Дева вмешалась и вернула тебя как раз вовремя, чтобы предотвратить злодеяние. Тебе я обязана своим спасением. Быть может, Господь простит меня…

С этими словами француженка вырвала свою руку из пальцев Глорианы и убежала. Служанка Фабриана поспешила вслед за госпожой.

— Что случилось? — послышался голос Дэйна.

Глориана не заметила, как он подошел. Внезапное появление мужа напугало ее. Прижав руку к груди, она обернулась к Дэйну, который выжидательно смотрел на нее. Должна ли она рассказать мужу о том, какая участь была уготована ему в первую брачную ночь с Мариеттой?

Глориана колебалась лишь одно мгновение, прежде чем отказаться от этой мысли. В те времена предательство жестоко каралось, и Дэйн мог бы навсегда изгнать Мариетту де Тройе из своего замка и из своих владений. Глориане показалось, что молодая француженка больна: смертельная бледность на ее щеках сменялась нездоровым румянцем. В таком состоянии она не выдержала бы тягот длительного путешествия на родину.

— Вы сказали мне правду, милорд, — проговорила Глориана, ласково улыбнувшись мужу. — Мадемуазель мечтает вернуться в аббатство.

Дэйн тоже слабо улыбнулся в ответ. Он все еще глубоко переживал безвременную кончину Элейны.

— А ты сомневалась во мне? — спросил он тихо.

— Нет, — искренне ответила Глориана. — Но все же меня беспокоит состояние Мариетты. Я уже и раньше говорила тебе об этом: она выглядит нездоровой.

— Без сомнения, она расстроена смертью Элейны, — устало ответил Дэйн, пригладив свои золотистые волосы. — Боже мой, Глориана, как мне вынести все это? Сначала Эдвард, потом Гарет, а теперь еще и…

Глориана коснулась его лица. В зале пахло дождем, сырой землей, дымом, жарящимся на огне мясом. Сновали туда-сюда слуги, солдаты, крестьяне из окрестных деревень.

— Смерть Элейны не твоя вина, — проговорила она и крепко взяла мужа за руку. — Пойдем. Возьмем твоего Пелея и какую-нибудь лошадь для меня. Может быть, тогда мы сможем хоть ненадолго позабыть о своем горе.

— Ты беременна, Глориана, — напомнил ей Кенбрук, — и не должна сейчас рисковать своим здоровьем и здоровьем нашего ребенка.

— Тогда я поеду без тебя, — отрезала Глориана, направляясь к дверям. Когда они вошли в замок, Глориана сняла свой шерстяной плащ и бросила его на скамейку. Теперь она ни ходу подхватила его и накинула себе на плечи.

Дэйн схватил ее за руку, когда она уже надела капюшон и собиралась шагнуть за порог. По мощеному двору струились потоки дождевой воды. Кенбрук притянул к себе жену.

— Ты самое невыносимое и непокорное создание на всем белом свете, — сказал он, но глаза его горели. Глориана знала, что он уже предвкушает все прелести верховой прогулки, когда свежий ветер обдувает разгоряченное лицо и треплет волосы.