Рыцарство
Шрифт:
Феличиано Чентурионе, шатаясь, как пьяный, стонал и стенал, почти бредил, то требовал не произносить над братом покаянных коннотаций, уверяя, что его мальчик был безгрешен, как младенец, то просил всех облачиться в чёрное, то проклинал убийц. Накануне граф потребовал, чтобы брат покоился в гробнице в самом храме, и Раймондо согласился. Северино и Энрико вели Чино под руки, Амадео шел сзади. Чечилия молча обняла Делию Лангирано и молилась.
– Хоть сердца наши преисполнены скорби, возблагодарим Бога за все, чем одарил Он усопшего Челестино, и возгласим: Благодарим Тебя, Боже, Отче наш, за все годы и дни, которые Челестино прожил с нами, за великий дар святого крещения, благодаря которому Челестино стал Твоим сыном. Помолимся Богу, чтобы Он принял в Свою славу нашего усопшего брата Челестино и воззовём: просим Тебя, Господи, прости ему грехи, которые он совершил...
Миновала уже заупокойная утреня в соединении с лаудами, месса и разрешительная молитва Absolutio, а Феличиано Чентурионе, ослепший от слёз, всё рыдал и рвал на себе одежду. Прозвенело песнопение 'Libera mе', краткая литания Kyrie eleison, после которой гроб окропили освященной водой. Затем под песнопение 'Iп раrаdisum' гроб перенесли к гробнице, и когда его задвинули внутрь в приготовленное отверстие, Чентурионе закричал, как роженица, и упал в обморок.
Остаток дня Раймондо, Амадео, Северино и Энрико провели в комнате Феличиано, которого снова напоили маковым отваром, и пока он не заснул, утешали, как могли. Чечилия сидела в своей спальне с Делией Лангирано. Сестра Челестино хоть и скорбела, была покорна Божьему промыслу, а Делия не находила себе места от пониманияnbsp;, что невольно стала причиной предательства Пьетро Сордиано и гибели брата подруги.
– Полно, - прервала её сожаления Чечилия, - Энрико вон поносит Бьянку, Эннаро Меньи во всем винит себя, мессир Ормани сокрушается, что не сообразил на Челестино кольчугу надеть, ты тоже себя виноватой чувствуешь. А виноваты во всём мерзавцы Реканелли да Тодерини. Да Пьетро-изменник. Помнили бы эти негодяи Бога - на такое не пошли бы.
– А... что ... брат твой так убивается?
– осторожно спросила Делия, - он ...словно не верит, что Челестино будет спасён.
Чечилия вздохнула.
– Не знаю, он словно себя потерял.
Глава 18.
...Лучия Реканелли остановившимся взглядом озирала грубую стальную решетку, за которой плыли курчавые белоснежные облака. Она сидела на узкой лавке, поджав под себя ноги, и боялась опустить их на сырые плиты, ибо вчера с ужасом увидела на полу большую серую крысу. Лучия поняла случившееся, хоть и не осмысляла его. Отец и братья, их гость Паоло Корсини хотели захватить власть в городе, это она знала. Озлобленные мужчины, что схватили её, кричали о заговоре Реканелли, а разъяренные горожане, разграбившие их дом, повторяли, что заговорщики уничтожены.
Мысли странно путались, Лучии было холодно. Она трепещущими руками натягивала полу платья на промерзшие ноги, больше всего сожалея, что в суматохе не захватила с собой шаль. Но неужели её заперли здесь на всю ночь? При мысли, что ей придется спать в этом холодном подземелье, на неё накатывала волна страха, а представив себе, как её, сонную, кусает серая крыса, Лучия заплакала.
Неожиданно в замке повернулся ключ, и на пороге показалась страшная старуха, окинувшая её взглядом недобрым и озлобленным. Однако, заметив её слезы и оглядев темницу Лучии, поджала губы. Оказалось, что старуха принесла ей поесть, и, развязав узелок, достала кусок сала, свежий хлеб и несколько пирожков с тыквой. Лучия хотела поблагодарить старуху, но язык не слушался, однако, заметив, что та уходит, в ужасе спрыгнула на пол.
– Постойте! А как же... как я останусь тут ночью?
Старуха обернулась, снова испугав Лучию недоброжелательным взглядом колдуньи, почесала кончик длинного носа.
– Об этом бы родне твоей подумать надо было... Завтра похороны. Никому до тебя дела будет... Ладно, ешь пока.
Через четверть часа старуха вернулась с двумя лоскутными одеялами и помогла Лучии расстелить их на лавке.
– А как же... здесь крыса!
– Не съест она тебя, - досадливо обронила старуха и исчезла за дверью. В замке ржаво проскрипел ключ.
На следующий день старуха принесла ей поесть ближе к полудню, потом исчезла почти до ночи. И так прошло три пустых и сумрачных дня. Но когда на четвертый день в прорезях решетки на окне показался месяц, старуха снова пришла и подтолкнула Лучию, поднявшуюся ей навстречу, к дверям. Лучии почему-то стало страшно: глаза старухи были сплошь чёрными.
Старуха провела её по темному коридору, крутым ступеням и наконец втолкнула в просвет тяжелой дубовой двери. Лучия испуганно вздрогнула: перед ней стоял высокий рыцарь с мрачными глазами и тёмным лицом, хранящем следы какого-то недуга. Он, обратившись к старухе, назвав её Катариной, попросил увести собаку, и Лучия разглядела у полога постели большого пса. Катарина, встретившись с мужчиной глазами, хотела что-то сказать ему, но, подумав, позвала собаку и исчезла за дверью.
– Ты, стало быть, Реканелли...
– не спрашивая, но утверждая, произнес мужчина. Взгляд его темнел и наливался яростью, - дочь Родерико Реканелли. Ты знаешь, кто я?
Лучия, испугавшись его взбешенного взгляда, отступила к самой двери и в ужасе покачала головой. И тут же её сотрясла догадка. Она поняла, что перед ней граф Феличиано Чентурионе - в разрезе его глаз мелькнуло сходство с Чечилией.
– Стало быть, догадалась...
– Чентурионе зло усмехнулся.
Он был взбешен. Эта красотка из проклятого рода стояла перед ним невинная, как овча, сияя румянцем, а его брат, его любовь и надежда, был убит мерзейшей родней этой девки...
– Мой мальчик, мой Челестино... твой брат убил его...
Феличиано бездумно подтолкнул девку к пологу кровати и сорвал с неё платье. Лучия сжалась и закричала, но он уже опрокинул её на постель и зажал ей рот рукой, навалившись на неё всей тяжестью. Он овладел ею быстро и зло, и даже не заметил, как на какое-то мгновение её взгляд померк. В голове Лучии пронеслись слова Чечилии про копье, крик замер в горле, потом все погасло. Очнулась она глубокой ночью, с испугом вспоминая произошедшее. Чентурионе в комнате не было. Не было вообще никого, везде была страшная глухая ночь, камин погас, в нём тлели серо-коричневые головешки и чёрные угли. Иногда в прогалинах сгоревших поленьев вспыхивало и тут же угасало пламя. Лучия с трудом поднялась и села у камина, глядя на серебрящуюся кромку золы. Граф Чентурионе обесчестил ее и надругался над ней. Это она поняла. Он отомстил ей за гибель брата? Лучия закусила губу. Но разве она виновата? За что он так? Разве она могла бы помешать братьям и отцу? Что с ней теперь будет? Лучия старалась не думать о только что пережитом, неосмысленно понимая, что это убьет её. Просто сидеть и смотреть на тлеющие головешки - вот в чем было теперь её спасение.
Она подула на угли, и они вспыхнули.
На рассвете пришла Катарина, снова окинула ее мрачным взглядом и, казалось, без слов поняла, что произошло. Старуха повела её по лестницам и коридорам, и Лучия подумала, что ее снова ведут в тюрьму с крысами. Но ей было все равно. Всё теперь было всё равно. Но пришли они в маленькую комнату, обставленную очень бедно. Катарина обронила, что в бочке в углу есть горячая вода и ей, Лучии, велено здесь оставаться. Лучия кивнула. Ей было все равно. Катарина вышла, снова бросив на неё темный взгляд.