Рыцаря заказывали?
Шрифт:
Покончив с уборкой, Юлия молчком принялась помогать маме с глажкой белья, его лежали на столе горы. А мысли порхали и порхали… Поведя плечами и проведя пальчиком по своим губам, улыбнулась. Первое ощущение его горячих рук на своих плечах. Первый поцелуй. Это не забудется и не притупится, останется с ней навсегда. Так ждала, так ждала… Потом поняла, что можно запросто и не дождаться. Пришлось форсировать события. Поцелуй получился совершенно безвинный и такой сладкий. По книгам это выглядеть должно было, по её мнению, иначе… К её неудовольствию и на то его пришлось спровоцировать, поломав голову и приложив усилие. Рыцарей себе она представляла в этом вопросе немного другими. Только разочарование быстро прошло… Безусловно ждала, умирая от любопытства и страха. Но когда вдруг почувствовала тяжесть кольца его рук вокруг себя, обмерла. Да так, что от первых объятий её знобило. Порой дрожь усиливалась до того, что приходилось сжимать зубы, чтоб не стучали. Только он не понимая, что с ней за колотун приключился, прижимал крепче, целовал жарче… А потом ещё и ещё… не сосчитать и разумом не осилить. Получив доступ к нежностям он стал другим. С ним враз стало весело и легко. Иногда было даже так, что она начинала фразу, а он её заканчивал. Получалось он знал её не меньше, чем она сама. Они могли часами говорить ни о чём. Но это ни что было так интересно и важно для обоих. Юлия понимала — это её вторая половинка и ничего другого. Каждый прожитый день только убеждал её в этом. Именно его она ждала, именно его видела во сне и любила. Их души и тела рвались друг к другу. Настал день, когда чувства и страсть всё труднее было удерживать в рамках приличия и он, прижав её к груди, сказал:
— Юленька, радость моя, я так больше не могу. Я люблю тебя.
Он замолчал, а Юлия зачарованная его словами подалась к нему, сгорая от счастья принялась крутить пуговицу на кармане его френча. Она ждала продолжения. Потом ругала себя: "Ну скажи же хоть что-нибудь. Что любишь, что жить без него не можешь. Нет, молчала точно проглотила кол".
Из-за её молчания он понервничал, но продолжил. Страшно волнуясь и удерживая свой заскрипевший вдруг голос на неумолимой волне нежно спросил:
— Ты выйдешь за меня?
Она замерев и оставив пуговицу в покое, решительно закивала.
Но ему этого было мало и он захотев услышать её голос осторожно коснувшись подрагивающей руки, требовательно спросил:
— Люлю, что ты мне скажешь?
— Да, — не колеблясь прошептала она, — пойду.
— Ты не против быть со мной вместе всегда? — уточнил он, вдруг этот ребёнок не понял его и чего-то там напутал.
Юлия опять воспользовалась головой и кивнула. Вот зачем бы она ещё была нужна, если не кивать. О том, что там ещё есть и язык, она просто забыла. И ничего удивительного. Может быть единственный рыцарь на свете предлагает ей стать его подругой, любовью и его половинкой.
— Хочешь? — допытывался он боясь раньше времени радоваться.
— Да! — одними губами выдохнула она. И с выкатившейся на его жестокое испытание слезой добавила чтобы уж понял и не сомневался. — Очень- очень!
Его палец поднял её подбородок. Губы в нежном танце коснулись её щёк, а потом принялись осушать горячими поцелуями слезинки с подёрнутых влагой глаз. Она пряча восторг и слёзы закрыла глаза. Получив разрешение на неё, его руки, совершив манёвр, развернули её и одна из них легла на сердце. Подумал: "Бьётся словно у птенчика". Его пальцы впились в грудь, только она не дёрнулась, а перестав дышать пыталась поймать воздух ртом… А руки продолжая свой огненный танец прошлись в быстром вольном беге по спине, считая пуговки под тонкой тканью… Заметив, что девочка перестала дышать, он нехотя отстранился. Одёрнул себя и даже упрекнул постыдив за вольные действия и мысли. "Девочка совсем. Надо быть осторожным и не пугать. Всему своё время".
Он провожал её до калитки. Но остановились не доходя. Из дома вывалила весёлая, наряженная в цветные шали толпа и прощаясь с песнями направилась по улице к дому колбасника. Удивлённая Юлия: "Что ж такое дома праздновали?" Узнала известную в городе сваху. "Вот это да!"
— Что гуляем? — насмешливо сморщился он.
Юлия отвела глаза. Запрыгали в обиде губы. "Только не заплакать".
— Эй, малыш, в чём проблема? — развернул он её к себе.
Юлия замотала головой. Говорить о таком было стыдно. Надо держаться. И ей это какое-то время удавалось. Но когда он притянул её к себе, слёзы полились рекой. Рыцарь занервничал. Раскидистые ветки чужого сада скрывали их. Он позволил себе некоторую вольность, вобрал любимую девочку в глубину своих рук и обцеловав зарёванное личико строго спросил:
— Юля, что это было?
— Сваха…,- всхлипнула она. — Меня хотят отдать за колбасника. Надоел проклятый.
— Тот, что подходил прикурить? — бодрился он, а сам места себе не находил, боясь потерять свою любовь навсегда. Мало — против него её семья, ещё и поклонники одолевают.
Юлия сверкнула глазками.
— Да, а ты как догадался?
Рутковский хмыкнул. Ещё бы ему не догадаться, тот наглец так ел малышку глазами.
— Всё будет хорошо, детка, поверь мне. Всё будет хорошо!
Он слизнул слезинки в чёрных глазах, прошёлся губами по белому лбу, погладил широкой ладонью волосы и поймав улыбку в уголках губ, напоил их любовью. Она пошмыгала и успокоилась. Раз Костик сказал и закрепил…
Он пришёл в Юлин дом делать предложение. Ах, если б они знали, что всё не так просто… Но когда плывёшь на облаке свесив ноги и под трубы пузатеньких херувимов милуешься, то внизу, ясное дело, ничего не видно. Для родителей их отношения были сюрпризом. Брат и сёстры её не выдали сохранив тайну. Они сразу встретили такой порыв неизвестно откуда свалившегося жениха в штыки. Отец бесцеремонно разглядывающий гостя решительно был против. Он слушать об этом даже не хотел. Разговор с первых же минут стал тягостным. Но Костя, вперив взгляд в напольные старинные часы с блестящим бронзовым маятником, терпел. Потом перевёл его на буфет венчающийся головой медведя. Сжимая до побеления кулаки, он сдерживался с трудом. А отец откровенно рассказал, что, мол, во-первых, молода. Во-вторых, жених не пришёлся ко двору. Рутковский перевёл взгляд с часов на позолоченное трюмо в простенке. На Костю глядел оттуда глуповато сосредоточенный жених и разгневанный будущий тесть. "Даже ноги не получишь, не то чтоб руки", — заявил тот в горячке. Жена ехидно улыбалась не принимая этот гнев мужа всерьёз. Жених же, не имея опыта сватовства, наоборот. Конец Костя, сжав губы, слушал уже потупившись. На сей раз Рутковского просто выставили. У него дёрнулась щека. Но он откланиваясь дал понять хоть и вежливо, но достаточно твёрдо — не уступит.
Мама Юлии провожала его с улыбкой. Юлия выскользнула следом. Прощаясь у калитки, он держал её тонкие пальчики в своих. Она казалась ему ещё милее и нежнее.
— Юленька, не волнуйся, — с наигранно весёлой, но проскальзывающей досадой страдая попросил он, — мы непременно будем вместе. Ведь ты не отступишь?
Она замотала головой. Говорить не могла слёзы душили. "Нет, она, конечно же, не отступит". Юлии было жаль себя, но его больше. Напряжённый, уставший, с искреннем сожалением в потемневших глазах, бодрясь смотрел он на неё. Подхваченная порывом поднялась на цыпочки и чмокнула его в подрагивающие губы. Вот! Пусть видят…
— Я с тобой
— Тогда мы поборемся, малыш! — постарался придать он голосу спокойный тон. — В противном случае, я умыкну тебя. Ты пойдёшь на это?
Юлия невольно улыбнулась. Она была в полной уверенности, что он осуществит угрозу и они не расстанутся никогда.
Не спуская взгляда с него и прижав кулачки к груди, она взволнованно проговорила:
— Но я могу тебе предложить только свою безраздельную преданность и свою любовь, если тебе это нужно то я твоя…
Выражение его лица говорило ей о многом. Он не удержавшись притянул её к себе, обняв прижался щекой к макушке.
— Юленька, счастливее меня нет человека.
Тёплая волна обдала её с головы и до ног. "Меня любят и он всемогущий!" Из-за широких плеч и серьёзного лица он казался Юлии таким солидным и всемогущим, что её неуверенность как рукой сняло.
Напряжение понемногу спадало. Возвращаясь в крепость, он курил папиросу, за папиросой и улыбался: "Малышка потрясающий ребёнок! Она пойдёт за мной в огонь и в воду. Я не ошибся выбрав себе жену! Сердце указало точно".