Рюрик
Шрифт:
Встречающие смущённо опустили головы. То там, то здесь слышались горестные вздохи.
– Мужайся, Геторикс! Мужайся!
– только и смог проговорить вождь, сам едва сдерживая слезы обиды за позор былого предводителя рарогов.
– Я должен был убить себя!
– удручённо воскликнул Геторикс, которому было под пятьдесят, и он уже не способен был горячиться, как в годы юности.
Вождь участливо смотрел на него: он знал, что расставаться с жизнью трудно.
– Рюрик!
– позвал Верцин.
– Верни этому славному военачальнику веру в
– решительно объявил он свою волю.
На лицах друидов, тесно сгрудившихся возле вождя, застыло недоумение: "Почему Рюрик должен вселять веру в Геторикса, а не они, жрецы, почитаемые богами?"
Рюрик медлил: не передумает ли Верцин?
Друиды, уловив возникшую неловкость, уже торжествовали: Верцин стар думы его неспешны, и он наверняка переменит, он должен переменить своё решение. Но ждали они напрасно. Верцин устремил твёрдый взгляд своих ясных серых глаз на князя и повторил:
– Рюрик! Я жду!
Друиды вздрогнули и расступились. Рюрик подошёл к Геториксу, который, опустившись на колени, ожидал своей участи:
– Я приветствую тебя, о, легендарный, могучий воин Геторикс, взволнованно заговорил Рюрик и ритуально завершил эту решающую первую фразу: - …на древней земле твоих отцов!
Геторикс, потрясённый, медленно поднял голову и удивлённо стал разглядывать внука знаменитого Сакровира, едва вслушиваясь в смысл произносимых им слов. Геторикса поразил голос князя. Это был голое предводителя и человека, познавшего уже немало горя. Голос был страстным и звенящим, но в нём слышались участие и печаль и вместе с тем… призыв! Призыв к чему? Неужели он, опозоренный ильменцами военачальник, ещё нужен здесь, у себя на родине?
А Рюрик между тем продолжал всё так же горячо и убеждённо:
– Ты долго и честно служил ильменским словенам, но их вожди и князья не сумели достойно оценить твоё воинское искусство и благородство… - Геторикс понуро опустил голову, а Рюрик уже жёстко продолжал: - Для них ты стал лишним.
Геторикс взялся за голову и издал тяжкий стон, но рарожский князь поднял его и, держа руки на плечах бывалого воина, глядя ему прямо в глаза, громко и твёрдо сказал:
– Но твой быстрый ум, твоё благородное сердце, твой ратный опыт всегда будут нужны нашему племени.
Геторикс невольно положил правую руку на сердце: он услышал те слова, о которых мечтал! Ведь он ещё не стар! Он ещё силён! Он, конечно, нужен земле своих отцов, которую терзают неугомонные германцы! Он будет верен этому молодому конунгу, который понял горечь его сердца. Отныне враги князя - его враги.
Рюрик увидел слезы на глазах былого гриденя и проговорил:
– Нынче всей семьёй вы переночуете в моём доме, а утром следующего дня мы предстанем перед друидами, и они благословят нас на борьбу с жестокими германцами.
– И князь склонил голову перед жрецами в уважительном поклоне.
Друиды вздёрнули подбородки, удивившись столь необычному повороту дела. Они не поверили в искренность князя. Глядя на изгнанника, смиренно склонившего голову перед верховным жрецом
Рюрик поймал взгляд и едва заметную улыбку Верцина: вождь был доволен находчивостью князя, но пытался скрыть это ото всех. Кое от кого скрыть это, может быть, и удалось, но от друидов ничего не скроешь. Они проследили, как провожатые провели Геторикса с его семьёй к дому князя, и удивлённо воззрились на самого Рюрика: "У тебя дом полон гостей, а ты всё здесь обретаешься. Что ещё задумал?.." - казалось, говорил их взгляд. Рюрик же искал глазами в толпе встречавших предводителя пиратов-фризов Юббе.
Фриз, наблюдая за встречей изгнанников, в гуще постоянно двигавшихся разноликих и разноязыких людей высматривал только одного человека, так поразившего нынче всех (и рарогов, и поморцев, и иудеев, и волохов) на учении. Он высматривал Аскольда. Где этот наглый волох? Ранить князя перед битвой - не измена ли это?
– Нет, нигде нет, - проговорил он тихо на языке своего племени и, наконец, обратился по-кельтски к Олегу, беспокойно сновавшему в толпе: - Ты не видел здесь предводителей волохов?
– Нет!
– живо ответил Олег по-кельтски.
– И ты их не увидишь! таинственно добавил он.
– Это почему?
– улыбнулся Юббе и посмотрел на Рюрика: князь прислушивался к их разговору, но не вмешивался в него.
Рана была не опасной, но довольно глубокой: острая секира распорола Мышцу предплечья, не задев сухожилия. Рюрик с горечью подумал: "Рука через месяц заживёт, но душа… душа долго будет помнить коварный лисий укус… Родиться бы жрецом! Носить бы одежду друида… ветра!" Князь отыскал глазами жреца, олицетворяющего силу ветра. Тот стоял в хламиде, украшенной разноцветными лоскутьями, длинноволосый, высокий, прямой, с размалёванным лицом, величественный, как сама стихия, и молча внимал указаниям вождя.
"Сплясать бы бешеный танец бури! Унять бы злость! Или… превратиться в древнего кельта и рубить, и рубить без конца…" - думал Рюрик и ни с кем ни о чём не хотел говорить.
– Так почему я их не увижу?
– В голосе фриза чувствовалась заинтересованность.
– Их упрятали друиды!
– торжественно шепнул Олег фризу и победоносно добавил, глядя на Рюрика: - Завтра утром - испытание огнём!
– Я не допущу этого!
– воскликнул возмущённый Рюрик.
– Сейчас не время!
– крикнул он, забыв про осторожность.
Друиды повели головами в его сторону, но смолчали. С любопытством смотрели на князя и Руцина с Хеттой.
Не выдержал и Юббе.
– А если это измена, а не искус позорного тщеславия?
– тихо спросил он, взяв князя венетов-рарогов за левую руку.
– Нет!
– упрямо возразил Рюрик.
– Здесь что-то не то.
– Он тряхнул головой, припоминая детали дневного боя с волохом, и, высвободив руку, ещё твёрже сказал: - Если бы это была измена, то моё ранение послужило бы сигналом для избиения моих меченосцев - волохи действительно бойчее их. Так?