Ржавые листья
Шрифт:
Щап разгневанно чуть приподнялся. Пожалуй, это выглядело бы даже грозно. Для его холопов — Некрас всё больше утверждался в мысли, что это боярин, навыкший зыкать на челядь. Волчар в ответ сделал точно такое же движение.
— Охолонь! — свирепо рявкнул Витязь, повинуясь властному взгляду женщины. — Оба!
Щап угомонился, бросив на кметя многообещающий взгляд. Волчар в ответ только ощерился в ухмылке, но тоже сел. В конце концов, головы им расшибить он успеет, коли что.
— Позвали мы тебя сюда, Волчар,
— Ну, наперво, кто это — мы? — довольно невежливо перебил Витязя Волчар. — Я кота в мешке не покупаю…
— Замолкни! — возвысил тот голос. Волчар подумал и смолчал — ранее времени злить их не стоило.
— Мы — это мы, Волчар, — холодно сказала женщина. — Вот мы пятеро. Как нас ни назови, всё одно будет неверно. Зови хоть Тайными.
Волчар молча слушал.
— Нам нужна твоя помощь, — продолжила женщина.
— О как! — не поверил Волчар. — Именно моя? Ничья иная не подойдёт?
— Именно твоя, Некрас Военежич Волчар, сын воеводы Волчьего Хвоста, — подтвердил Витязь, а Щап полоснул жгучим, мало не ненавидящим взглядом. Чего это он? — подумал Волчар озадаченно. — Не может быть, чтоб из-за такого пустяка. Может, его отец когда в думе заехал?
— Ты не слушаешь, — похолодавшим ещё сильнее голосом сказала женщина. — Волчар!
Некрас вздрогнул и оборотил к ней лицо.
— Нам надо добыть меч Святослава, — сказала она тихо.
— Ого, — Волчар невольно присвистнул. — А я здесь при чём?
— Ты — сын Военега Волчьего Хвоста. Единственного из гридей, кто был при Святославе в его последнем бою и уцелел.
— Так вам к отцу надо, — засмеялся Волчар. — Не я ж там был-то!
— Неплохо бы, — обронил Витязь. Похоже, он и женщина были здесь главными. — Но к твоему отцу добраться нам труднее, да и тайну надо соблюдать. Чем менее народу знает про наши дела, тем лучше. И для дел, и для народа.
Некрас прищурился. Что-то ему эта тайность поперёк горла была.
— А зачем вам этот меч? Что в нём такого?
— Это не просто меч, — пояснил терпеливо Прозор. — Этот меч был выкован для самого Перуна в небесной кузне. Такие мечи попадают на землю очень редко. Может, раз, может два раза в тысячу лет.
— И что? От него сильнее станешь? Он лучше рубит, раз небесный? Его латы не держат? Или удлиняться может на десять сажен?
— Да нет, — усмехнулся чародей криво и бросил на остальных Тайных странный взгляд. Волчар мог бы поклясться, что он хотел сказать: и этот мол, таков же, как вы. Витязь поёжился, Колобок вздохнул с притворной сокрушённостью, Щап рассерженно засопел. И только женщина осталась невозмутима. — Силы он своему обладателю не добавит. И длиннее не станет. Доспехи его не держат, это верно. Да только это не главное.
— А что — главное?
— В нём — сила богов. Воплощённая Перунова мощь. За вождём, у которого такой меч, пойдут на смерть куда охотнее,
Некрас коротко покивал. Что-то такое он слышал уже от отца, когда тот рассказывал ему про походы своей молодости. Что-то говорил и про судьбу меча… только вот вспомнить бы, что.
— Ну, сила богов, — пожал он плечами, одновременно морщась от назойливой мысли, кою всё никак не мог ухватить за хвост. — А вам-то она зачем? Вы ведь не вожди. Не князья.
Краем глаза он заметил непонятную тревогу, метнувшуюся в глазах женщины, заметную даже сквозь прорези в скурате. Удивился — с чего бы это. И тут же понял — всё. Не вспомнить. Мысль, коя вертелась на уме, ушла, ускользнула змеёй в песок.
— И ты ещё спрашиваешь, — зачем? — заледеневшим голосом спросил Витязь, а Щап сжал сухими пальцами подлокотники кресла так, что Волчару показалось: ещё миг — и от них брызнет мелкая щепа. — Ты, сын Волчьего Хвоста? Где проходила межа Руси при Святославе? Волгу суры звали Русской рекой! А ныне? Печенеги к самому Киеву подойти могут! Надо вернуть величие Русской земли!
Несмотря на напыщенность, слова эти прозвучали отнюдь не глупо, как могло бы показаться. Тем паче, что никто из Тайных не расхмылил в ответ на красивое выражение.
Волчар закусил губу. Да, величие вознести было бы неплохо. И ради того хорошо бы вернуть меч Святослава. Да только как? И при чём здесь он?
Должно быть, последние слова Некрас произнёс вслух, понеже Прозор твёрдо сказал:
— Только ты можешь нам помочь. Никто более.
— Да как? — почти выкрикнул Некрас.
— Я могу пробудить твою родовую память, — размеренно сказал Прозор.
— Как это? — не понял Волчар.
— Волшебством, — пожал плечами чародей. — Ты вспомнишь всё, ну или почти всё, что помнили твои предки. Самые яркие мгновения их жизни. И ты обязательно вспомнишь, как погиб князь Святослав и куда делся его меч. Но это может быть опасно для тебя.
— Чем? — Некрас изо всех сил старался, чтобы его голос не дрогнул. Он не боялся честной смерти — погибнуть в бою или на охоте, от стали или звериных зубов. Но смерть от волшебства — наглая смерть, и душа не получит должного, а то упырём станет.
И всё-таки что-то в нём хотело этого приключения. Острая жажда действия, чего-то яркого и необычного.
— Кабы знать, — грустно ответил Прозор, и в этот миг он даже стал приятен Некрасу.
— Ладно, — махнул рукой кметь. — Давай!
Лавка, хоть и деревянная, холодила голую спину Волчара, словно камень. Чародей непонятно отколь достал кувшин, плеснул в серебряную чашу, добавил какие-то травы. Что-то размеренно бормоча, он плавно водил рукой над чашей. Оттоль сначала пошёл пар, потом — дым, скоро вода в чаше уже клокотала, брызгая через край.