Ржавые листья
Шрифт:
Собак было две, и Волчар только молча порадовался, что укрылся на подветренной стороне. Обе бежали в олове обоза, миновали засаду Волчара, а кметь всё сидел в кустах, пощипывая в задумчивости ус. Наконец, с ним поравнялась последняя телега, и Некрас решился.
Мох прекрасно держал ногу, сообщая шагам кметя бесшумность. Раздвинув кусты, Волчар стремительно выскользнул наружу и несколькими размашистыми шагами нагнал телегу. На бегу он успел ещё подумать, что лицо купца, что ехал верхом в голове обоза, вроде бы знакомо, но додумывать было уже некогда. Одним прыжком он вскочил в телегу, упал на мягкие тюки в полусажени от возницы. Тот ошалело обернулся, уже открыв рот для крика, но увидел у самых глаз нагой клинок Волчарова длинного ножа и поперхнулся.
— Цыц! — прошипел кметь. — Будешь молчать — останешься жить. Внял?
— Внял, — так же тихо ответил возница, напряжённо косясь в голову обоза. — Ты кто таков?
— Не твоё дело, — насмешливо хмыкнул Волчар. — Кто хозяин обоза?
— Славята Викулич, — нехотя ответил возница, и Некрас мало не присвистнул.
— Какой Славята? С Вышгорода?
— Ну.
Когда-то отец Волчара, ещё в козарских походах, спас Славяте тому от печенегов-друзей и жизнь, и весь достаток. Тесен и узок мир. Да и чего дивиться — знал ведь, что Славята ныне торгует с древлянами. Приподняв голову, Волчар глянул вперёд. Его пока что никто не заметил, но долго на это надеяться было нельзя, тем паче в обозе Славяты — это мужик дотошный.
— Зови хозяина, — велел кметь к вящей радости возницы. — Только спокойно.
Вскоре снаружи полога послышался конский топот, и гулкий голос Славяты:
— Чего тебе, байстрюк?!
— Это я тебя звал, Викулич, — негромко сказал Волчар, привстав на колени так, чтобы его было видно хозяину. Тот побледнел, оглянулся в сторону охраны, но Волчар только качнул в руке нож. — Не вздумай орать, хозяин. Я быстрее, да и трое твоих воев мне не помеха, с древлянином твоим вкупе.
— Чего тебе надо? — хрипло спросил Славята.
— Не признал меня, Викулич? — усмехнулся кметь. — А ведь и в гостях у нас бывал, не помнишь ли?
— Волчар? — с изумлением спросил купец. — Ты, что ль?
— Ну да.
— Ты тут чего? Лазутчиком, что ль?
— Ну да, — хмыкнул Волчар. — Когда это кмети в лазутчиках ходили? Купцы вроде тебя — это да.
— А отец твой? — ехидно спросил Славята.
— Тут ты меня уел, — признал кметь. — Помоги мне выбраться в Туров.
Славята глянул на него и заскучал. Понять его было можно…
— Да ты не бойся, в долгу не останусь, — обнадёжил Волчар. — Ты ж знаешь, я слово держу.
— Угу, — кивнул он. — И все другие кмети княжьи тож держат. До сей поры — и своё слово, и пенязи мои.
Некрас только дёрнул щекой в ответ.
— Да ладно, тебе по старой-то дружбе… — купец махнул рукой, косясь вперёд, как и возница до того. — Древлянина видел? Нарочно ко мне приставлен. А ежели он на заставе бучу поднимет?
— А ты его сюда сей час позови.
— Да ты спятил! — ахнул Славята, вмиг поняв, что замышляет кметь. — Мне ж потом в Овруч никоторой дороги не будет!
— Хрен с ним, — пожал плечами Волчар. — Будешь с варягами торговать.
Древлянин прискакал быстро.
— Лезь сюда, — позвал его Славята из телеги, держа на виду пузатый расписной кувшин. Древлянин готовно спешился, послышалась возня — он лез в телегу. Влез, увидел Волчара и остолбенел. Но долго думать кметь ему не дал — один удар костяшками пальцев в висок, и вой без памяти свалился на мешки.
— Охрана — всё твои люди? — Волчар сноровисто обшаривал лежащего воя. Улов был невелик — топорик, три ножа — боевой и два швыряльных, пучок сулиц на седле.
— Мои, — кивнул купец, оцепенело глядя на древлянина. — Сам нанимал в Вышгороде.
Пленник, меж тем, очнулся, поднял голову, туманно посмотрел на Некраса.
— Как зовут? — спросил сын Волчьего Хвоста с видимым дружелюбием.
— Ляпуном люди кличут, — древлянин, наконец, проморгался.
— Ты кто таков?
— Зови меня Волчаром, — кметь играл древлянским топориком, неприятно глядя в глаза Ляпуну. — Вот что, Ляпун. Я в ваших землях законно. Меня сам Мстивой Ратиборич пропустил. А потом я заблудился. И потому мне надо быстро проехать в Туров. И шум мне не нужен. Потому ты, сокол, сей час сядешь на коня и мирно поедешь в середине обоза. Под моим присмотром, но так гордо, будто в дружине самого Мстивоя Ратиборича. И всё. Мы ведь не прямо через заставу едем?
— Нет, — процедил Ляпун, окончательно придя в себя.
— Ну и хорошо. Проедем межу — и гуляй. Можешь потом у самого князь-Мстивоя спросить, а я тебе своим именем честным клянусь — меня, Некраса Волчара, сына Волчьего Хвоста, отпустил из Овруча сам Мстивой Ратиборич.
— Нам, варте, вообще-то он не указ, — хмуро буркнул Ляпун. — Ладно, будь по-твоему.
Город Туров лежал на правом, полуденном берегу Припяти, и вся киевская земля здесь узка — полоса вёрст в сорок по обоим берегам. И всё. С полудня в дебрях затаились древляне — себе на уме. С полуночи же в болотах засела непокорная дрягва.
Сам Туров не особенно велик — на макушке холма уместился, сосновыми борами отгородился, рвами, валами да тынами окружился, в Припяти прозрачной отразился.
Ворота Турова были отворены настежь, а над ними грозил крутыми рогами турий череп.
Хоть и опасался Волчар, а только варта в воротах даже и не заметила, что уезжал обоз с дюжиной людей, а вернулось — тринадцать. Взяли с купца въездное мыто, отодвинули с дороги рогатку — проезжай. Обоз втянулся в город и поволокся к ближнему постоялому двору, а Волчар соскочил с телеги и зашагал к вымолам, отколь тянуло речной свежестью. Змейка по-прежнему указывала на полуночный восход. Лезть в дряговские болота никакой радости не было, стало быть, надо на лодью проситься — теперь-то ему путь водой открыт.