Ржавые листья
Шрифт:
Вымол в Турове был похож на киевский, только поменьше в размерах: на сваях — деревянный настил сажени в три шириной и в десять длиной. Около него стояло пять кораблей — широкодонных и крутобоких купеческих лодей.
Подходя к вымолу и разглядывая вздымающиеся вверх щеглы и райны, Волчар ощутил какое-то странное облегчение, словно совершил что-то невероятно тяжёлое и трудное. А ведь и впрямь совершил — через древлянскую землю невредимым прошёл. Да ещё легко как… полвека тому так легко бы не отделался.
Первые три
— Здорово, хозяин, — приветствовал его Волчар.
— Спаси бог на добром слове, — степенно ответил тот, оглаживая бороду и кивнул своим молодцам, чтоб попридержались.
— Далеко ль бежишь? — по правилам доброго вежества решительно возбранялось употреблять слово «куда», чтоб не сглазить дорожную удачу.
— В Полоцк. Через волок.
Это было то, что нужно. Надо только в путине проверять направление по змейке, и как она повернётся, так и с лодьи соскочить.
— Не возьмёшь ли?
— Далеко?
— Не знаю. Может, и до Полоцка. А может, и до волока. Может, и раньше отстану… В моём деле никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.
— Добро, — обронил купец после недолгого раздумья. — Две серебрушки. А коль серебра нет, так можешь на вёслах посидеть, тогда и без оплаты довезу. Прыгай.
Глава вторая В славном граде Полоцке
Славен град Полоцк меж иными градами земли Русской! Хоть и уступит в том Киеву, Чернигову да Ладоге, а больше — никому! Самому граду Полоцку было три сотни лет, на две сотни меньше, чем Киеву и на две сотни больше, чем Новгороду. Ещё сто двадцать лет тому Оскольд и Дир спорили за Полоцк с Рюриком. И тогда он уже был и силён, и велик.
На высоком холме, поросшим густым лесом, меж реками Двиной и Полотой взметнул вверх валы град Полоцк. Ремесленные посады в буйной кипени садов сплошным потоком бревенчатых стен текли с холма к Двине и Полоте и растекались по широкому берегу. Над рекой неумолчно галдя, реют чайки. А на гребне валов — рубленые клети стен и островерхие шатры веж. Владимировы вои в прошлое разорение так и не одолели могучую крепь и только через подкоп возмогли пройти в крепость. А и всего града разорить дотла сил не достало, хоть и ополонились вдосыть и зипунов себе добыли.
Князей с той поры в Полоцке больше не бывало. Сидел же ныне в Полоцке Владимиров наместник — воевода Пластей, ощетинясь копьями, луками, самострелами и мечами.
Никто ещё не прозревал грядущей в веках полоцкой славы. Ни правления князя Всеслава Брячиславича Вещего, ни грозного и доблестного
Время подходило к полудню, и солнце карабкалось всё выше. Тени становились всё короче.
Над полоцкими вымолами стоял неумолчный полуденный гул. Скрипели верёвки, наматываясь на вороты, глухо стучали в руках дрягилей бочки. Разноголосый и даже разноязычный (ибо можно было тут встретить и дулеба, и вятича, и кривича с берендеем, и ятвяга с радимичем) гомон неумолчно висел над вымолами, и до того мучил порой, что так и хотелось заткнуть уши. Или убежать. Или — самым буйным — заорать что есть мочи: «Да замолчьте вы уже!». Пузатые речные лодьи стояли вдоль вымолов десятками, тут же виднелось несколько урманских драккаров и кнарров, тут же стояли варяжские шнекки и чудинские лайбы. За малым не дотягивал Полоцк по торговому богатству до Ладоги или Киева и уж всяко был равен Новгороду. Даже и после Владимирова погрома.
Очередная, со Смоленского пути, лодья с разгону подошла к вымолу и ударилась в него мочальными жгутами, навешанными на борта. Юноты поволокли чалки, а на бревенчатый настил упали сходни — две доски с врезанными перекладинами.
Стемид окинул берег взглядом, посвистел и поцыкал в задумчивости зубом, словно колеблясь, потом решился и спрыгнул на вымол, минуя сходни. И, не оглядываясь, зашагал к городским воротам. Двое дрягилей невесть почто проводили его неодобрительными взглядами.
Корчма отыскалась неподалёку — всего за две улицы. Длинная изба в два яруса, расписная вывеска над воротами — три чёрных кошачьих морды и буквы «Три кота».
Стемид невольно усмехнулся — корчму эту он хорошо помнил ещё по старым, Рогволодовым ещё временам. Вспомнил попойки с друзьями — кметями из Крома. Одна из них пришлась как раз на «Три кота».
Внутри всё было, как прежде — отмытые до янтарного цвета общего хорома, длинная стойка, столы — длинные общие и маленькие отдельные, печь, ряды кувшинов и жбанов на полках, двери в отдельные закуты, лестницы с перилами на второй ярус, где можно переночевать. Браная занавесь с многоцветной вышивкой. И три чёрных раскормленных кота нагло шныряют под ногами и меж столов. Всё как встарь.
Стемид остоялся у стойки, сел на высокий круглый столец и притянул к себе плетёную тарель с солёными орехами. И тут же из-за занавеси вынырнул корчмарь. Он тоже ничуть не изменился за прошедшие годы: толстый, горбоносый и лысый, с длинным ножом на поясе. Короткая, опалённая у котлов русая борода топорщилась вперёд, серые глаза с лёгкой угрюминкой глядели из-под косматых нависающих бровей. Выглядел Чамота немного смешно, да только смеяться над ним было себе дороже — это на полоцком Подоле знал каждый. И Стемид — тоже.