С корабля на бал
Шрифт:
«Тихий» мальчик по имени Пашка, хорошо разбирающийся в отношениях взрослых мужчин и женщин, уселся прямо на ковер и заморгал на меня наглыми, но в принципе симпатичными глазенками.
И тут мне пришло в голову, что лучшего информатора, чем этот маленький проныра, мне не найти. Никакой директор гимназии не даст мне исчерпывающих сведений и не снабдит их более подробными комментариями, чем этот пацаненок.
— Тебя ведь Паша зовут? — спросила я.
— Паша.
— Вот что, Паша: ты ведь умный мальчишка, правда? Любишь лезть куда
Последнюю фразу, не очень любезную по форме, я произнесла самым медоточивым тоном, на какой только была способна.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
— Ты учишься в четвертом классе, да?
— В пятом.
— Давно в гимназии учишься?
Он отвернулся и ничего не сказал, а обменялся взглядами с Сережей: ну чего ей надо?
— Ты ведь хорошо знаешь всех учителей в гимназии, правда? У тебя много друзей во всех параллелях и старших классах, так?
— Ну.
— Тогда скажи мне: смогла бы я работать в вашей школе? Только честно скажи.
Он посмотрел на меня в упор. Засмеялся, снова переглянулся с Сережей и, притянув его к себе, что-то зашептал на ухо. Потом снова повернулся ко мне и сказал, хихикая:
— Смогли бы.
— Почему ты так думаешь?
Паша прыснул со смеху. Впрочем, он быстро закруглился со своим беспричинным весельем и сказал:
— Потому что у нас директор любит таких, как вы. Чтобы задница была клевая и вообще…
Какой непосредственный мальчик!
— Это радует, — сказала я. — Просто я узнала, что одна моя дальняя родственница собирается поступать на работу в вашу гимназию. Вот я и спрашиваю.
— А она на вас похожа? — спросил Паша.
— Ну… что-то общее есть.
— Тогда возьмут, — категорично заявил он. — Ладно, Серый, пошли. Нам еще надо сегодня в это… в Сети покопаться.
Лишний раз убеждаешься в продвинутости современных детишек: с младых ногтей привыкают к Интернету.
А этот Паша — непростой мальчик. Судить можно хотя бы по тому, что ничего существенного в плане информации я от него так и не получила.
Когда я вышла от Кати, поняв, что ничего больше девочка сказать мне не сможет, в коридоре я встретила Свирского.
— Адам Ефимович, не смогли бы вы уделить мне пару минут?
Он повернулся, окинул меня взглядом поверх очков и произнес:
— Да, Юлия Сергеевна. Разумеется. Но не более. У меня, к несчастью, очень мало времени. Вы же понимаете… — И он показал рукой в сторону только что оставленной им гостиной, в которой сидела его жена, сестра убитого накануне Бориса Евгеньевича Гроссмана.
— Да, конечно, — ответила я. — Где будет удобнее переговорить с вами?
— Пройдемте в кабинет Бориса Евгеньевича.
Расположившись в небольшом, но очень уютном рабочем кабинете Гроссмана, в котором мне приходилось несколько раз бывать и раньше, мы со Свирским обменялись пристальными взглядами, словно стараясь предугадать, чего можно ожидать от собеседника. Я заговорила первая:
— Адам
— Да, я понимаю. Я вас внимательно слушаю, Юлия Сергеевна.
…Конечно, ничего подобного губернатор мне не поручал. Но, как я уже упоминала, я имела карт-бланш на действия в интересах своего отдела. Совет безопасности области подтвердил это право.
— Мне хотелось бы знать ваше личное мнение касательно смерти Бориса Евгеньевича. Все-таки мнение человека, фактически унаследующего все, что осталось после покойного, которому будет доверено опекунство над детьми Гроссмана, немаловажно.
Лицо Свирского отвердело.
— Я хотел бы воздержаться от комментариев хотя бы до похорон Бориса. Мое мнение вовсе не так уж важно. Гораздо более существенно мнение следствия, которое, кажется, опять намерено разводить руками и говорить: «Ну надо же, а? Как это почтенному господину киллеру это удалось?»
— Если не ошибаюсь, это именно ваша фирма финансирует гимназию.
— Совершенно верно. Все платежи идут через «Гросс-банк». И будут идти, смею вас заверить.
— То есть кадровый вопрос тоже в вашем ведении?
— Простите?
— Я имею в виду, что вы можете влиять на подбор штата гимназии. На должности преподавателей, администраторов, охранников.
Свирский кивнул:
— Если это необходимо, то — да. Но я предпочитаю не вмешиваться в эту сферу. Мое непосредственное дело — финансовое обеспечение.
— Хорошо. Борис Евгеньевич никогда не говорил вам о том, что ему угрожают? Ведь вы близкие люди.
Адам Ефимович широко улыбнулся и развел руками:
— У меня часто создавалось впечатление, что он с большей охотой поведал бы о своих проблемах вам, чем мне. А со мной он говорил только о делах. Насчет угроз… я сомневаюсь, что он стал бы мне говорить, если что-то и было. А вот вам… он всегда к вам хорошо относился. Грешен, но какое-то время я думал, что он собирается на вас жениться. А почему бы мне и не думать так, если вы несколько раз бывали вместе в клубах и на приемах?
— Никто и не упрекает вас за такие мысли. Возможно, многие такое предполагали.
— Значит, таких намерений не было?
— Да нет. А теперь, если позволите, Адам Ефимович, еще пара вопросов, и все.
Застрекотал мобильник Свирского. Тот поморщился, глянул на часы, отрывисто проговорил в телефон: «Перезвоните через пять минут!» — и сказал:
— Да, пожалуйста. Но только быстрее.
— Вы не боитесь за себя?
— Почему я должен бояться? Каждый крупный бизнесмен должен заботиться о своей безопасности, но бояться — это излишне. Это мешает сосредоточиться на деле.