С любовью, Рома
Шрифт:
— Даже если и случилось, — будучи абсолютно серьёзным, ответил я, — разве это повод не объяснять ничего?
Все предпочли промолчать — в знак солидарности.
***
Остаток дня я посвятил решению медицинских вопросов — братьям нужно было возвращаться в Москву, но оба отказывались это делать до тех пор, пока хоть что-нибудь не прояснится. Я же с удивлением обнаружил, что почти не боюсь: отчего-то страх перед возможным диагнозом мерк на фоне той боли, что я испытал, увидев Соню в компании другого.
Баринов настоятельно
— Рома, — увещевал он. — Ничего не случилось…
— Да, все только и делают, что твердят мне об этом, а потом тут же впадают в истерику при малейшей возможности.
— Значит, не слушай никого.
— И вас тоже?
— Я не…
— Вы «не». Лишь закидали меня сообщениями о том, чтобы я с вами связался. Срочно!
В трубке повисло молчание, после чего мой онколог тяжело вздохнул:
— Хорошо, я тоже сработал не на высоте. Но давай рассуждать логически. Уровень лейкоцитов в твоей крови может говорить о чём угодно. Например, о каком-то внутреннем воспалении, которое мы прошляпили. К слову, ты в последнее время как? Не болел, не ударялся?
Я посмотрел на свой синий нос в отражении зеркала.
— Берёг себя аки непорочная дева до первой брачной ночи.
Константин Сергеевич усмехнулся, оценив моё чувство юмора.
— Ну а кровь из носа… Тут я тоже могу назвать тебе вариантов двадцать…
— Вы сейчас кого успокаиваете — меня или себя?
— А тебя нужно успокаивать?
— Вариант, что вы успокаиваете себя, мне тоже не очень нравится.
В итоге, имея какой-никакой план на ближайшие дни, я слегка успокоился, развалившись на кровати. Выходить из комнаты к семейству совсем не хотелось: ловить на себе их обеспокоенные взгляды было то ещё удовольствие. Вновь неожиданно уснул. Проснулся, когда за окном уже царила ночь.
Сон больше не шёл, а вот идеи — одна бредовей другой — более чем.
Сдался я где-то в районе трёх и, подскочив на ноги, стал одеваться. Чёлку я на этот раз уложил основательно. Обуваясь в полутёмной прихожей и стараясь не разбудить весь дом, костерил самого себя на чём свет стоит.
Ну дурак же, куда меня опять понесло, она однозначно дала тебе понять…
— Ты бы хоть Бакса для прикрытия взял, — вдруг раздался голос брата из кухни, и уже в следующее мгновение в дверном проёме появился полностью одетый Кир.
— Зачем?
— Ну как… — пожал тот плечами. — Смотри. Рома, а куда ты собрался?
Меня перекосило.
— На кудыкину гору.
— Ну вот, я же говорю. А про выгул собаки звучало бы более правдоподобно. С натяжкой, но… более или менее.
— Да иди ты, — беззлобно махнул на него рукой и схватился за отцовскую ветровку, висевшую на вешалке, — все мои вещи остались в Питере.
Но Кирилл, в лучших традициях нашей семьи, и не думал оставлять меня одного, принявшись обуваться.
—
— С тобой на гору. На стрёме постою.
Я напрягся.
— Это ещё зачем?
— Да так, вдруг ещё кто-нибудь решит покуситься на твой замечательный нос.
— Я сам справлюсь.
— Даже не сомневаюсь. Но на стрёме постою, на тот случай, если понадобится помочь труп прятать.
— Чей труп?
— А это уже как повезёт.
Я закатил глаза, но младший брат даже не обратил на это внимания. Схватив ключи, первым вышел за дверь.
— Вам ещё не надоело меня жизни учить?! — рычал я ему в спину всю дорогу до Сониного дома. — И вообще. Яйца курицу не учат!
— Какое счастье, что мои яйца к твоему происхождению не имеют никакого отношения.
— Боже, мы породили чудовище…
Уже у дома Романовой мы застопорились, топчась на месте перед нужным окном.
— И что дальше? — поинтересовался Кирилл.
— Постучусь, как раньше.
— А если она не одна?
Не то чтобы я не думал об этом, но слышать это из чужих уст было ни разу не приятно.
— Тогда у нас есть ты.
— Ага, всё-таки будем рожи бить?
— Нет, сразу труп прятать.
Сделав глубокий вдох, я постучался в окно. Раньше Соня реагировала на мой приход в любое время суток. Сколько раз я проникал в её квартиру, минуя двери?
На этот раз за окном была тишина.
— Может быть, не слышит? — мягко предположил Кир.
Я стукнул ещё раз, вложив в удар куда больше силы. Стекло угрожающе затрещало.
— Ну или подходить не хочет, — продолжил мысль мелкий, то ли специально дразня меня, то ли по своему малолетству не понимая, как на меня действуют его предположения. — Или вовсе дома не ночует…
Звук бьющегося стекла и мой сдавленный крик были ему ответом.
***
Обошлось без полиции. Но обратиться к отцу всё же пришлось: дабы отвёз в многопрофильную больницу и договорился, чтобы меня там приняли без документов (вот уж не думал, что я когда-нибудь начну скучать по своему паспорту!). Одним ударом я умудрился не только разбить стекло Сониного окна, но и рассечь внешнюю сторону кисти, повредив один из сосудов. В итоге кровью было уделано всё — я, Кир, отцовская ветровка, и даже стена старенькой двухэтажки приобрела пару бурых отпечатков.
Кирилл в компании пришедших Дамира и Стаса был оставлен сторожить Сонин дом от чужих посягательств (открытое окно как бы предполагало).
Мы же с отцом до самого утра просидели в отделении травмы, откуда я вышел с парочкой свеже наложенных швов и перевязью на руке. А если прибавить к этому разбитый утром нос, огромный синяк на грудине (привет Даму) и расцарапанную спину, то пациент был скорее мёртв, чем жив.
Но даже в этой ситуации нашлись свои плюсы — с подачи родителя в местной лаборатории у меня взяли кровь для всех необходимых анализов.