С мыслями о соблазнении
Шрифт:
Казалось, она не отнеслась к его предположению с должной серьезностью.
– Ведь вы должны находить в нем какую-то награду?
– Возможно, - признал он, - но большую часть времени это мука. Все равно,
что карабкаться на четвереньках по острым скалам. Голым, - добавил он для
лучшего сравнения. – А твоя муза все это время нашептывает, что ты никогда не
достигнешь вершины и, должно быть, безумен, раз пытаешься.
Дейзи молча изучала его, ее прелестное
сочувствием.
Этого Себастьян не мог вынести. Вскочив на ноги, он подошел к одному из
французских окон, ведущих на террасу. И уже принялся открывать дверь, думая
лишь о побеге, но ее голос его остановил.
– А что, если посмотреть на все иначе?
Он замер, рука его застыла на дверной ручке.
– Что вы имеете в виду?
– Воспринимайте это как развлечение, а не как муку.
– Развлечение? – эхом отозвался он и бросил хмурый взгляд через плечо. – Вы
ведь не всерьез?
Но Дейзи не шутила. Судя по задумчивому выражению лица.
– Мне кажется, если верить, то все получится.
– Нет, не получится. Это ложь, а ложь еще никому не помогала.
Раздраженно фыркнув, Дейзи отложила перо и встала.
– Иной взгляд на вещи – не ложь!
– заявила она и встала подле него перед
французским окном. – В позитивном мышлении нет ничего дурного или
лживого.
– Стакан наполовину полон, в этом суть? А вы всегда такая?
– Какая такая?
– Сама безмятежность, хорошее настроение и солнечный свет?
Дейзи не обиделась. Напротив, она вдруг улыбнулась.
– Похоже на то, - призналась она. – Боюсь, это ужасно раздражает мою сестру.
– В самом деле? Не представляю почему.
Она состроила Себастьяну рожицу.
– Дразнитесь, если хочется, мне все равно, я предпочла считать писательство
забавой. А вы нет, вот почему для вас это так тяжко.
Ее точка зрения так незамысловата.
– Писательский труд не забава. Это одержимость. Это зависимость. Согласен, в
нем можно обрести удовлетворение и, вероятно, даже очищение. Лично я всегда
ощущал ошеломительное чувство облегчения, заканчивая книгу, но лишь
потому, что проходила та порабощавшая меня одержимость. У творчества
много сторон, но это не забава. Меня ставит в тупик, как вы вообще можете так
считать.
– Я просто включаю воображение. Всякий раз, садясь за работу, я представляю,
что отправляюсь в удивительное путешествие, а моя история – место,
наполненное очаровательными людьми, загадочными улочками и спрятанными
сокровищами.
Себастьян с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза.
– И я стараюсь не умалять значимость своих первых шагов, - продолжила она. –
Поэтому как можно быстрее пишу первые наброски. Это трудно, но я пытаюсь
отложить критический разбор на потом, когда буду более объективна.
Эта мысль показалась ему разумной. Прежде ему такое не могло и в голову
прийти. С другой стороны, он никогда не делал несколько набросков. Он
выписывал одну, и только одну, линию. Всегда.
– А если страницы, что вы настрочили с такой скоростью, окажутся ерундой?
Вы просто потеряете время.
– Лучше терять время, когда пишешь что-то, чем терять его, не делая ничего!
Эти слова подействовали на Себастьяна, подобно физическому удару. Повернув
голову, он посмотрел в окно.
– Справедливо, - пробормотал он, прижавшись лбом к стеклу. – Весьма
справедливо.
Между ними повисло молчание. Оба вернулись к своим столам, где она
продолжила писать, а он вновь взял в руки рукопись. Но слова Дейзи
продолжали эхом звучать в его голове, и он счел, что продолжать чтение
невозможно.
Писательство – забава? Он ощутил странный проблеск душевного волнения.
Некого старого, забытого чувства: слабого, заплесневелого и совершенно
неожиданного.
Стремление.
Себастьян попытался выбросить эту мысль из головы, насмехаясь над нелепыми
взглядами мисс Меррик. Бесконечно повторяя себе одно и тоже, не сделаешь
это правдой. И он не желал, чтобы это становилось правдой. Однако,
результаты, которых она добилась, говорили сами за себя. Или нет?
Задавшись этим вопросом, он вдруг понял, что не имеет представления о ее
творчестве, и ощутил внезапное, всепоглощающее любопытство – вот бы
прочитать то, что Дейзи строчила с такой легкостью и быстротой, понять для
себя, есть ли в такой работе что-то стоящее и действительно ли у нее талант? И
дело не в том, что он не вправе читать ее работы. Напротив, от него этого
ждали. Состряпанный Марлоу план одним выстрелом убивал двух зайцев.
До Себастьяна вдруг дошло, что став ее наставником, он скорее достигнет своей
цели. Прочитает ее работу, похвалит, заверит в том, что она великолепно
справляется сама и не нуждается в помощи закатившейся звезды, вроде него.
Подняв глаза, он обнаружил, что Дейзи вновь склонилась над столом и что-то
лихорадочно пишет. Должно быть, ее писанина ужасна, решил Себастьян.