С неба женщина упала
Шрифт:
— Все чисто, — прошелестел он, — снаружи никого нет... Мы уходим, через две минуты начинайте...
Яшка растворился в темноте, я почувствовала рядом дыхание Герика.
— Он сказал, все в порядке, — я оглянулась и взяла его за руку, — боишься?
— Да ладно... — лениво протянул Герик, — делов-то!
— Герик, — заволновалась я, кидая взгляд на часы, — откуда это у тебя такое спартанское спокойствие? Опыта, что ли, много?
— Где окно? — не обращая на меня внимания, Герик что-то старательно выглядывал в темноте. — Полминуты осталось... — Потом он оглянулся и, неожиданно притянув
Я хватанула воздуха и замерла, а он вдруг азартно зашептал, едва не приплясывая на месте:
— Пора, пора, пошли...
Мы двинулись вдоль здания, ноги у меня подкашивались, и весь план показался дикой глупостью. Герик же, напротив, подобрался и стал походить на грациозную пантеру.
— Вот, — ткнула я пальцем, разобравшись в хитросплетении боковых окон, — сюда...
Герик развернулся, показал рукой, уточняя окно, я кивнула, а он быстро развернул меня и подтолкнул в спину. Меня можно было и не подталкивать, ноги сами несли прочь. В считанные мгновения я снова оказалась в беседке, упала на деревянную лавку и схватилась за сердце. Надо будет потом посмотреться в зеркало, наверное, я поседела.
— Ах ты, козел!... Ну да... Чего ты, в натуре?.. — Я с волнением прислушивалась к раздающимся у входа в галерею пьяным крикам. — Оборзел вконец?
Затем раздался шум потасовки, весьма громкий, снова голоса, с завидным упорством выясняющие, кто же оборзел в большей степени. Потом крики начали несколько стихать, раздалась исполняемая с большим чувством песня «Ревела буря, гром гремел...», но дальше первого куплета она не пошла, и снова началось выяснение отношений, судя по накалу страстей, весьма сложных и запутанных.
Мне уже стало казаться, что продолжается все это бесконечно, я потеряла даже приблизительный счет времени, казалось, что исполненных под дверью галереи песен хватит на хороший сольный концерт. Поэтому, когда из темноты передо мной вдруг вынырнул Герик, я едва не вскрикнула. Он махнул рукой, я подскочила с лавки и бросилась в соседний переулок, огибая галерею по параллельной улице. Добравшись до машины словно на автопилоте, я увидела Герика, с мечтательным видом сидевшего на скамейке метрах в пятнадцати от меня, и Яшку, сосредоточенно изучавшего рекламную тумбу.
— А где Сергеич? — со страхом бросилась я к Яшке, но тут, совсем рядом, из темноты раздался довольный бас:
— Да здесь я, чего ты волнуешься...
Я повернулась на голос:
— Ни одной песни до конца не знаешь, позор... А «Я под горку шла...» мотив совсем переврал!
***
Колеса мягко прошуршали по ухоженному белому гравию, я аккуратно подкатила к массивным дубовым воротам и остановилась. Камера внешнего наблюдения плавно изогнула шею, разглядывая запыленный джип в полнейшем недоумении: нас она явно не признала. Сидящий рядом со мной Яшка тоже с большим интересом разглядывал шикарный дом за шикарным забором и уважительно качал головой. Я высунулась по возможности из окна и грозно спросила:
— Сколько я буду ждать?
Камера заморгала и растерялась. Растерялся, скорее всего, охранник, наблюдающий за воротами, но знаете, эта современная техника такая чувствительная...
— В чем дело? — распалилась
Коробка домофона ожила и просипела:
— Что вам нужно?
Я выпрыгнула из машины и с силой грохнула ни в чем не повинной дверцей.
— А ты подумай как следует! Если ты решил, что милостыня, то здорово ошибся! Открывай!
— А вы кто? — уже не так уверенно поинтересовался неведомый собеседник, я сделала сочувствующее лицо и дружески спросила:
— Ты чего, совсем офигел?
Домофон умолк, я подошла к окну машины и, едва дотянувшись, снова принялась гудеть. Но вот ворота заскрежетали, дернулись и поползли в разные стороны, я устроилась за рулем и, выждав несколько секунд, вдавила педаль газа в пол. Джип влетел во двор, мордастый парень в камуфляже неловко отпрыгнул в сторону, вытаращив глаза. Тормознув возле самого крыльца, я не стала глушить мотор и величественно выплыла на всеобщее обозрение, Яшка сразу перебрался на мое место. Ко мне со всех ног летел разъяренный охранник, в окнах дома показались любопытствующие лица, и я решила, что любезному бывшему супругу самое время явить светлый лик народу. «Вдруг его дома нет!» — мелькнула все же мысль, но я ее отогнала, не зря мы целый день следили за моим бывшим домом.
— Алевтина? — услышала я и оглянулась.
Мордастый охранник затормозил, в ту же секунду как бы споткнулся и попятился к забору, я, приложив ко лбу ладонь от слепящего солнца, увидела идущего из сада Андрея Дмитриевича.
Супруг торопливо приближался, я поразилась произошедшей в нем перемене: лицо было бледным и осунувшимся, глаза лихорадочно блестели, на щеках двухдневная щетина.
– Алевтина! — повторил муж и сделал попытку улыбнуться. Я ответила тем же, но показная радость Андрея меня не обманула, он явно был растерян. — Как я рад... ты откуда?
Радость Андрея Дмитриевича прямо-таки бросалась в глаза в виде все усиливающейся бледности, но не был бы мой муж столь успешным бизнесменом, если бы не умел справляться со своими чувствами. И вот он расправил плечи, встряхнулся и улыбнулся до самых ушей. Мы фальшиво ткнулись друг другу в щеки носами, и я пропела:
— Привет, привет, Андрюша! Как поживаешь?
— Как обычно, — ответил муж рассеянно, заметив наконец чужой джип, а в джипе чужого мужчину.
Вежливо кивнув Яшке, он снова развернулся ко мне, и теперь в глазах его появилось более привычное для меня выражение легкого отеческого недоумения.
— А это кто?
— Это? — хлопнула я ресницами. — Это мой знакомый художник. Симаков. Попроси его, он твой портрет напишет... Правда, Николай Николаевич?
«Художник Николай Николаевич Симаков» серьезно кивнул и устремил взгляд вдаль, куда-то за двухметровый забор, должно быть, мысленно начав разрабатывать будущий шедевр.
— Я свою машину забрать хотела. — Я глянула Андрею в глаза. — Саша должен был в твой гараж поставить... Она здесь?
Андрей кивнул, а я немного помолчала, дав ему возможность объясниться, но он то ли не мог ею воспользоваться, то ли не хотел.