С неба женщина упала

Ильина Лариса Анатольевна

Расул озабоченно глянул на часы.

— Мы не можем здесь больше торчать, Алевтина. Контейнер ведь здесь? Я не поверю, что ты рискнула спрятать его где-то в другом месте...

Он многозначительно посмотрел на меня, но я затрясла головой.

— Нет, расскажи до конца. Иначе я не согласна.

Другого случая рассказывать все это у Расула не будет. Да и незачем. Получив то, что ему надо, интерес к удовлетворению моей любознательности у него пропадет, не исключено, что пропадет и интерес к моей особе вообще. Доверять ему у меня никакого

резона не было — кроме пустых слов, не было ничего. Он знал многое, почти все, но не делился до сего момента со мной абсолютно никакой информацией.

— Да это конец и есть. Нечего больше рассказывать. Военный шпионаж здесь ни при чем, не умирай. А у нас красть и, правда, нечего, тут ты права. Зато у других, у капиталистов, украсть — это пожалуйста. И им же продать. Тоже бизнес. Очень доходный, причем. Если знать у кого... Сделка заключена, по рукам ударили, а товара нет... Понимаешь? Так что для твоего любимого Крокодила контейнер, что кислород: есть — живой Крокодил, нету — значит, мертвый. А ты сейчас крайняя, воздух через тебя ушел, так что дырку заткнуть надо. Теперь сообразила, о чем я?

— Сообразила, — прошептала я, в задумчивости прикусив палец, — нужно найти контейнер и заткнуть дырку.

Глядя на меня, Расул явно оживился, вероятно, мой задумчивый вид навел его на мысль, что теперь я напугана и горько раскаиваюсь в содеянном.

— И у кого красть? — не удержалась я, хотя уже сообразила, что это, скорее всего, Расулу неизвестно.

— У кого надо.

— Ну и дела, — покачала я головой. — Выходит, вы все

обыкновенные жулики?

— Обыкновенные в тюрьме сидят, — отозвался Расул и вдруг, шагнув ко мне, тряхнул за плечи. — Не дури. Где он?

Как это называется? Момент истины, кажется?

— Так что же тебе нужно, — наши взгляды встретились, и как при этом искры не посыпались, не пойму, — контейнер или я?

Не отпуская моего плеча и не сводя глаз с лица. Расул отвел назад правую руку, и в ней появился пистолет. Вот черт!

— Алевтина, что за характер у тебя, а? Я тебя в последний раз спрашиваю — где он?

— А потом что?

Товарищи, где Бэтмен или хотя бы милиция?

Расул рявкнул:

— Черт! — и оттолкнул меня.

Оттолкнул вроде не сильно, в сердцах, но позабыл о том, что пол в комнате буквально усеян вещами и посудой. Я взмахнула рукой, наступив на мою любимую зеленую салатницу, взмахнула другой, поскользнувшись на старинном серебряном подносе, и, падая, обрадовалась: «Наконец-то поднос нашелся!» Поднос этот я не могла отыскать года два, не меньше, и теперь счастливое созерцание находки смягчило боль от стремительного падения. Пролетев чуть меньше половины комнаты, я почти благополучно затормозила возле балконной двери. Шторы с окон были сорваны и валялись здесь же, на них-то я и наткнулась. Любимый довольно равнодушно созерцал мой эффектный полет и поднимать меня не торопился.

«Алевтина, — сказала я самой себе, — у меня большие подозрения, что для совместного семейного счастья вы не созданы!»

—

Так и есть! — ответила я сама себе вслух, карабкаясь вверх, держась за подоконник. — Срывать шторы было страшным свинством. Если бы ты знал, Расул, как трудно их сюда вешать!

Бросив взгляд в окно, я нахмурилась и повернулась к Расулу:

— Ты ведь меня убьешь, правда?

Он резко вскинулся и, убирая пистолет, буркнул:

— Извини, что напугал... Только перестань нести чушь... Ты знаешь, на что я пошел ради тебя. И тебе не надо обманывать меня, мы только зря теряем время. А его очень мало...

— У кого? — уточнила я.— У меня или у Крокодила?

Расул побагровел и гаркнул:

— При чем здесь Крокодил? Ты знаешь, что я отступился. Мне дороги назад нет...

Я подобрала с пола свою сумку и вздохнула:

— Ты забываешь, Расул, кому ты это говоришь...

Он вопросительно взглянул, и на лице его отразилось такое искреннее недоумение, что я едва не рассмеялась.

— Подними ручки, — попросила я, извлекая на свет

божий пистолет и весьма резво передергивая затвор. — Что, не привык в дамских сумочках шарить? И очень прошу тебя, поверь, стрелять из него я умею. Ты же про меня все знаешь, забыл, где я училась?

Расул глядел на меня исподлобья несколько секунд, потом молча поднял руки на затылок, я приободрилась, поняв, что глупости делать он вроде не намерен.

— Давай, — я дернула пистолетом, — присаживайся, не стесняйся. И не тяни время, его, сам говорил, мало.

Расул хотел опустить руки, но я прошипела:

– Не дури...

Он послушался, я всегда подозревала, что Расул хорошо разбирался, когда я шучу, а когда нет. Усевшись в кресло, сверкнул на меня глазами, а я бросила ему папин брючный ремень.

— Ноги стяни... Молодец... Теперь руки... Руки за голову!

Я осторожно подошла сзади. Несмотря на оружие, Расула я опасалась. Связав ему руки, я удовлетворенно сказала:

— Так-то лучше.

Обойдя кресло, я устроилась на некотором расстоянии,

— Обижаешься? Это ты зря. Я ж ни пристрелить тебя не собираюсь, ни горло перерезать... Извини, времени поболтать нет... Это ничего, что я свои ключи от квартиры заберу?

Я подошла сбоку, словно намереваясь вытащить ключи из кармана, и резко ударила Расула по затылку рукояткой пистолета.

***

Выйдя на улицу, я моментально поймала машину и, назвав единственный оставшийся у меня безопасным адрес, затаилась на заднем сиденье, погрузившись в свои невеселые мысли. Немного не доехав до дома Веры Матвевны,я попросила водителя остановиться. Обогнула соседний дом, прошла через двор и решительно направилась в подъезд.

«Ну, никак меня здесь не могут ждать, — убеждала я себя, поднимаясь по лестнице, — никто не знает, если только...» Этого «только» я и боялась больше всего. Но не идти не могла, ноги меня сами несли. Наконец я увидела нужную дверь и решительно позвонила.