С неба женщина упала
Шрифт:
— Благодарю.:.
«А если сказать: «Ну-ка, быстро выведи меня отсюда на улицу?» Сделает, нет? Ха!»
Затянувшись еще раз, я неожиданно успокоилась и почувствовала необычайную легкость мысли. Нахмурившись, я взглянула на сигарету и попыталась сосредоточиться, чтобы сообразить, чему это я начала так радоваться, но мысль ускользала, словно ящерица. Попытавшись схватить ее за хвост еще пару раз, я рассердилась, подняла глаза и встретилась взглядом с моим охранником. Губы его кривила легкая ухмылка, в глазах явно читалась насмешка. Мысли легко поплыли, покачиваясь вместе с комнатой.
«Ах ты, сукин сын! — вяло подумала я, укоризненно качая ему головой. — Ай-я-я-яй! Подловил! Как не стыдно! "Хорошо, я поняла: чувства юмора у тебя хоть отбавляй! У меня тоже есть, жива буду, сочтемся!»
Запугав таким образом охрану, я свернулась в кресле калачиком и чуть прикрыла глаза, следя за этим радостным умником.
— Думаешь, отдам? — Я помахала сигаретой в воздухе. — He-а! Ты, брат, попал! Да у тебя, наверно, денег много, другую купишь.
Он снова мне ничего не ответил, да я и не ждала.
Неожиданно открылась дверь, и показался Лысый. Я давно приметила за здешними дверями неприятную способность открываться совершенно неожиданно, и, честно скажу, она мне не очень нравилась. Поэтому я не замедлила поделиться с Лысым своими наблюдениями. Мне показалось, что он удивился, да плевать я на него хотела, зато второй им явно обрадовался, и, чтобы испортить ему настроение, я внятно сказала:
— А у тебя ширинка расстегнута!
Радость его как ветром сдуло, он судорожно схватился за соответствующее место и покраснел, а я принялась хохотать весело и от всей души. Лысый наших дружеских заморочек, как выяснилось, не одобрил, потому как засверкал на мужика глазами, набрал полную грудь воздуха и заорал:
— Ты осатанел, что ли, твою мать!
После чего двинулся к нему с весьма недвусмысленными намерениями. Я лично, например, была просто уверена, что он сейчас врежет ему по морде, и в душе такой порыв поприветствовала. Но второй полным дураком не был, он плавно переместился к другой стороне кресла, успокаивающе поднял руку и быстро выдал:
— Ты сошел с ума. Ничего подобного.
Я усиленно заскрипела растекающимися, словно тесто, мозгами, пытаясь определить, о чем все же вдет речь. Второй своей цели достиг, Лысый остановился и уже гораздо тише прошипел:
— Так в чем здесь дело?
— Да, — высунулась я, — в чем здесь дело?
— Она просто попросила закурить, а я случайно дал ей не ту сигаретку... Вот и все...
— А это что? — Лысый, не переставая гневаться, ткнул пальцем в направлении моей шутки.
— Да говорю, ничего, это у нее шутки такие идиотские... падла буду... — Для большей убедительности он затряс и головой, и руками.
— Смотри, Расул, — не успокаивался Лысый, — ты знаешь, сейчас этих шуток никто разбирать не будет. За нее тебе в момент отхреначат секатором всю твою молодую поросль и посадят на твой скромный холмик.
— Смотри, рассол, без шуток! — здорово осмелев, тряхнула я головой и, вьггянув ногу, исхитрилась дать Расулу пинка.
Мужики дружно посмотрели на меня и переглянулись, Лысый вздохнул, а Расул скромно потупился.
«Секатором молодую поросль...— мысленно повторила я. — Все ясно: это — садовники».
После того как в моей голове основательно перемешались комнаты, ковры, зеркала и позолота, я наконец оказалась одна в комнате, которую смело можно было бы назвать спальней. Зачем понадобилось столько времени таскаться по какому-то дому, так и не увидев ни одного человека, осталось для меня загадкой. Но не могу сказать, чтобы это меня сейчас расстроило: голова кружилась, и больше всего на свете мне захотелось упасть на эту огромную кровать с синим атласным покрывалом. Что я и не замедлила проделать. Прижавшись горящими щеками к холоду атласа, я почувствовала полное блаженство. Наконец, в голове немного прояснилось, повалявшись на кровати, с огорчением поняла, что спать не хочу.
— Узнать бы хоть, какое сейчас время суток!
Я сползла на пол и подошла к окну. С трудом разобравшись с тяжелыми замысловатыми шторами, добралась в конце концов до подоконника, но увидела на окне рольставни.
— Вот засранцы! — выругалась я и принялась разыскивать подходящую щелочку.
Вскоре вроде удалось кое-что увидеть, и если только окно с той стороны не было замуровано, было похоже, что сейчас ночь. Это мне мало помогло, зато перестало мучить любопытство.
— Так, — громко сказала я самой себе, — посмотрим, что у них тут есть!
Я неторопливо прошлась по комнате, обнаружила за декоративной шторой дверь, немедленно туда сунулась и, к своей огромной радости, увидела там туалет. Надо сказать, что навязчивая мысль об этом заведении уже довольно давно не давала мне покоя. Через несколько минут я снова обрела полное жизненное равновесие и ясность мыслей. Продолжив обследование, я заглянула в огромный, в полстены, платяной шкаф, где и обнаружила свой чемодан, не без участия которого очутилась здесь.
— Эх, ты! — Я, символически шлепнув по чемодану рукой, вытащила его наружу. — Мог бы и предупредить!
Чемодан, конечно, промолчал, но я все равно была очень рада встрече с ним. Покопавшись в его внутренностях, я извлекла оттуда свою ночную сорочку и отправилась в душ.
«Если уж сейчас ночь, то я ложусь спать!» — решила я и юркнула под легчайшее одеяло.
Я открыла глаза и потянулась. Впервые за долгое время у меня ничего не болело, не ныло и не зудело. Аккуратно проведя рукой по лбу, почувствовала, что кожа, по крайней мере на ощупь, не напоминает наждак.
— И прекрасно! — пропела я, сбрасывая ноги с кровати. И тут же наткнулась взглядом на сидящего напротив меня в кресле Расула. — Ой!
Мне он, как всегда, не ответил, поднялся, не забыв разглядеть все, что я не успела прикрыть одеялом, и вышел.
— Стучаться надо! — крикнула я ему вслед и погрозила кулаком. О нашей вчерашней встрече остались какие-то расплывчатые воспоминания, но я твердо помнила, что на него сердита.
Посидев еще немного и поразмышляв над загадками судьбы, поняла, что ровным счетом ничего не понимаю, вздохнула и на том успокоилась. В доме было совершенно тихо, меня никто не беспокоил, я рассудила, что имею полное права принять душ.