С/С том 8. Никогда не знаешь, что ждать от женщины. Снайпер. Двойник
Шрифт:
— Бабы все стервы, — продолжал он. — Но она права. У нее шикарная работа, так что, Джерри, подумай сначала о ней, а потом уже о себе.
Я молча уставился на него. Никогда не ожидал от Маццо подобных речей.
— Пошли лучше выпьем, — предложил он.
Я заколебался, но потом вспомнил, что это он убил Лоретту.
— Пошел ты со своей выпивкой, — и прошел мимо него к «мерседесу».
Соня сильно разочаровала меня, но, поразмыслив, я понял, что она, должно быть, так же одинока, как я. Но такая работа значит для нее все, а я — ничего.
Итак, с Соней кончено. Но что делать дальше?
Нужно найти какое-то занятие, чтобы убивать время и избавиться от одиночества. Вот тогда мне пришла в голову мысль: а что, если написать о том, что произошло со мной с тех пор, как Лиз Мартин, секретарь Лу Прентца, позвонила мне? И роскошное бунгало не будет таким тоскливым, если я буду печатать о том, что заменял Фергюсона, об убийствах Ларри Эдвардса, Чарльза Дювайна, Лоретты, о миссис Гарриэт и ее пуделе, о Маццо и Дюранте. Я напишу это как детектив, только поменяю имена и место действия. Единственный, чье имя не буду скрывать, — это Лу Прентц. Ему бы ужасно понравилось быть персонажем детектива. История получится невероятной. Можно будет даже издать книгу или, скажем, продать сюжет в Голливуде и сыграть главную роль.
Корпорация Фергюсона не будет возражать против такой книги, если я изменю имена. Все равно никто не поверит, что такое может произойти на самом деле. Но тем не менее я подожду семь лет, пока не кончится контракт. Уж сто тысяч в год я не собирался терять. А вот напишу я все это именно сейчас, пока все события свежи в памяти. И мое бунгало будет идеальным местом для работы. Там никто не будет мне мешать. Утром я буду писать, потом отдыхать, купаться, загорать и снова писать.
Не откладывая, я поехал вдоль бульвара и вскоре нашел магазин канцелярских товаров. Там я купил электрическую пишущую машинку, несколько пачек бумаги. Погрузив все это в «мерседес», я вдруг обнаружил, что чувства одиночества как и не бывало. Мне не терпелось приступить к работе.
В бунгало меня встретила большая пожилая негритянка, представившаяся миссис Свонсон. Та самая, о которой мне говорила Соня.
— Если желаете что-нибудь на ужин, мистер Стивенс, только скажите.
— С удовольствием. — Это было кстати, так как я не хотел ужинать в городе.
— Я приготовлю бифштекс.
— Прекрасно, миссис Свонсон. Как раз то, что нужно.
— Ужин будет с восьми, мистер Стивенс.
Как только она ушла, я достал пишущую машинку. Убедившись, что не потерял навыков печатания, я налил себе виски, сел на веранде, набросал имена людей, о которых собирался писать, и тут же их словесные портреты, совсем не похожие на оригиналы.
После отличного ужина я отправил домой миссис Свонсон, выдал ей пять долларов премиальных, чем она была ужасно довольна.
Потом сел за стол и печатал до двух часов ночи. Почувствовав, что устал, я собрал отпечатанные листы, спрятал их в стол и отправился спать.
Уже засыпая, я вспомнил о Соне, но она теперь казалась далекой и бесцветной. Я больше не нуждался в ней…
Шесть дней, а иногда ночей, я печатал свой роман. Когда приходила миссис Свонсон, чтобы убрать и приготовить поесть, я купался и загорал на пляже. Наконец-то у меня появилось занятие, и теперь я не чувствовал себя одиноким, поскольку был полностью поглощен книгой.
На шестой день, вечером, я, как всегда, увлеченно печатал, как вдруг услышал звук подъезжающей машины. Я сразу подумал о Дюранте. Если он войдет и увидит, чем я занимаюсь, то сразу сообразит, в чем дело.
Я быстро спрятал отпечатанные листы в стол, а машинку сунул под кровать в спальне.
На веранде послышались шаги. Я мысленно собрался и вошел в гостиную.
На пороге стоял Джон Меррилл Фергюсон.
Уж кого я не ожидал увидеть, так это именно его.
— Привет, Джерри, — сказал он и прошел в комнату. — Надеюсь, я тебя не побеспокоил?
Я облегченно вздохнул:
— Нет, что вы, сэр! Мне все равно нечего делать. Хотите выпить?
— Нет, спасибо. — Он подошел к столу и сел рядом в кресло. — Я хочу поговорить с тобой.
Я сел напротив.
Фергюсон привстал, выключил настольную лампу, и мы остались в полумраке ночника.
— Ну как, Джерри? Наслаждаешься жизнью?
Что же это значит, черт возьми? С чего это один из богатейших в мире людей вдруг заинтересовался, как живет его служащий?
— Все в порядке, сэр. Спасибо. Вы так много сделали для меня.
Он рассеянно кивнул:
— Чем занимаешься?
— Да, так. Купаюсь, загораю. Здесь здорово. И город прекрасен.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, Джерри.
Я ожидал этого. Вряд ли он приехал бы просто так.
— Бога ради, сэр. Что хотите.
— Маска и грим здесь?
— Конечно, сэр.
— Я хочу, чтобы ты поехал вместо меня в резиденцию.
— Как скажете, сэр.
— Моя машина здесь. Одевайся и поезжай на мою виллу. Останешься там, пока я не дам знать о себе. Никто не будет знать, что это ты, а не я. Джонаса я предупредил, чтобы ему подавали в мою комнату и не беспокоили меня. Ясно?
— Да, сэр.
— Вот и отлично. Я знал, что смогу положиться на тебя. А теперь иди и одевайся.
И тут случилось нечто ужасное.
Правая бровь Фергюсона отвалилась и мягко спланировала на столик между нами.
Короткое молчание, а потом человек, которого я считал Фергюсоном, тихо застонал и вскочил с кресла. Затравленно оглядевшись, он ринулся к двери. Еще не сообразив, в чем дело, я подставил ногу, и он с грохотом упал на пол. Я навалился сверху и коленями прижал его к ковру. Затем отодрал у него вторую бровь и усы.
— Кто ты такой, черт возьми!
— Пусти! — Он попытался освободиться, но без успеха.
Удерживая его руки всем моим весом, я содрал маску с его лица. Наши глаза встретились, и мурашки поползли у меня по спине. Я все еще помнил слова Маццо: «Такие, как он, часто попадают в автокатастрофы».
На полу лежал Ларри Эдвардс.
Я встал и отскочил в сторону.
— О Господи, Ларри! А мне сказали, что ты мертв!
Он медленно поднялся.
— Мне надо уехать немедленно.