С/С том 8. Никогда не знаешь, что ждать от женщины. Снайпер. Двойник
Шрифт:
— Мы понимаем, мадам. — Детектив двинулся в большую гостиную, а миссис Гарриэт и доктор Вейсман последовали за ним.
Тем временем тело Лоретты положили на носилки и унесли. Другой детектив о чем-то спрашивал Маццо, а тот пожимал квадратными плечами.
Я вернулся в свою гостиную и упал в кресло.
За окном зарычали моторы, хлопнули дверцы, и полиция со «скорой помощью» уехали.
Дверь открылась, и вошла миссис Гарриэт.
— Вот и все, Джерри. Вы не понадобились. Примите снотворное и ложитесь
Следующие шесть дней тянулись как шесть лет.
Маццо привозил мне еду, но мы не разговаривали. Часами я читал на балконе, а вечером смотрел телевизор. Спал, только если принимал снотворное. И пытался утешиться мыслью, что получаю сто тысяч в год. Но в ушах стоял отвратительный стук упавшего тела, отчаянные глаза Лоретты и ее слова: «Джерри, не верь никому, верь только мне!». Часто вспоминал о человеке, запертом в левом крыле.
На шестое утро, во время завтрака, Маццо наконец заговорил:
— Все в порядке. Расследования не будет. Ее сожгут сегодня в одиннадцать утра.
Как мне хотелось врезать ему по обезьяньей роже и крикнуть: «Ты убил ее, гад!»
Я встал и ушел в ванную.
— Что-нибудь не так? — спросил Маццо.
— Все так. Мне больше ничего не надо. Уходи.
— Говорю тебе, не дрейфь. Одевай маску и костюм.
Мы с миссис Гарриэт и ее пуделем были единственными родственниками. Но когда мы подъехали к воротам крематория, журналисты и телевидение были уже там. Охрана не пустила их за ворота, и слава Богу.
Пожилой священник с профессионально скорбным лицом пробормотал слова соболезнования и приступил к отходной молитве.
Когда гроб въезжал в печь, я опустился на колени. Последний раз я молился, когда был ребенком, и вот впервые за много лет молился, молился за Лоретту.
Прошли еще два дня. И вот, на утро третьего дня, когда я сидел после завтрака на балконе, к дому подъехал «роллс-ройс». Потом появились Джонас с чемоданами, и миссис Гарриэт. Она сказала несколько слов дворецкому, села в машину и укатила.
Я с облегчением вздохнул, но тут вошел Маццо.
— Сегодня поедешь в офис. Одевайся.
Он привез меня на «ягуаре» в контору. Охрана, как всегда, быстро отрезала журналистов, и мы поднялись в кабинет Фергюсона, где ждал Дюрант.
— Заходите, Стивенс, — кивнул он. — Садитесь. Я хотел поблагодарить вас за отличную работу на похоронах и понимаю, как это было нелегко. Мистер Ферпосон уже вернулся, и вы свободны на две недели. Вы отлично поработали, и мы довольны.
— Благодарю вас, сэр.
Дюрант открыл ящик стола и достал оттуда банковский чек.
— Вот ваша зарплата за первый месяц плюс небольшие премиальные.
Я взглянул на сумму: десять тысяч долларов.
— Благодарю, сэр, — и положил чек в карман.
— Вы свободны. Снимайте маску. Ваша одежда во второй комнате по коридору. — Легкая улыбка тронула уголки его губ. — Поезжайте к себе в коттедж. Из города не выезжать и, разумеется, никаких разговоров с прессой не вести.
— Как скажете, сэр.
— Тогда все, Стивенс. Можете идти.
У двери я обернулся:
— Мистер Дюрант, прошу вас передать мои глубочайшие соболезнования мистеру Фергюсону.
— Хорошо. Идите, Стивенс.
Следующие три часа я посвятил покупке нового гардероба. На Парадиз-бульваре был шикарный магазин мужской одежды, и я, что называется, отвел душу. Затем, убедившись, что ничего не забыл, погрузил свои коробки в «мерседес» и поехал к себе.
Охранник у ворот узнал меня и пропустил, не задавая вопросов. Подъезжая к бунгало, мне пришло в голову, что я променял одну тюрьму на другую. Но, с другой стороны, я наконец убрался из этого зловещего имения Фергюсона, и у меня были деньги.
Распаковав свои покупки, я позвонил в офис Фергюсона и попросил к телефону мисс Малькольм.
— Это Джерри Стивенс. Хочешь, поужинаем вместе?
Она рассмеялась моей напористости:
— Хорошо, согласна.
— Только я не знаю города. Ты знаешь какой-нибудь приятный ресторанчик у моря? У меня куча денег, так что мы можем роскошно провести время.
Она на секунду задумалась:
— Пожалуй, есть такой. «Альбатрос». Я слышала, там прекрасно кормят, но и цены у них кусаются.
— Вот и отлично. Я заеду за тобой. Где ты живешь?
— Не надо. Встретимся в ресторане. У меня есть машина. Тем более что мой дом будет трудно найти.
— Красивую девочку я найду, где угодно. Какой адрес?
— Я буду в ресторане в половине девятого, — отрезала она и повесила трубку.
Не хочет говорить, где живет. Что ж, мало ли какие у нее причины.
Самое главное, что она согласилась поужинать со мной. Однако любопытство побороло, и я попытался найти ее адрес по телефонной книге. Но его не было в справочнике. Впрочем, она ведь новый секретарь, и адрес с телефоном просто не успели впечатать.
После обеда я пошел на пляж. Купался, загорал и снова купался. Потом прикорнул под пальмой, и мысли мои снова вернулись к Лоретте, к похоронам, к предсмертному крику, полному ужаса. Мне стало жутко и одиноко. Я резко встал и огляделся. Пустынный пляж и тишина. Всю жизнь я общался с другими людьми, и одному мне было не по себе, особенно когда одолевали черные мысли. Я медленно вернулся в бунгало, но мертвая тишина давила на меня еще больше, чем на пляже. Предчувствие чего-то страшного не давало мне расслабиться и наслаждаться этим шикарным домом.