С утра и до вечера

Акимушкин Игорь Иванович

и где-нибудь метрах в ста от них вьют на деревьях гнезда,

разводят птенцов и выкармливают их. Самцы не принимают

в этом никакого участия, а с прежним рвением продолжают

играть в игрушки у своих шалашей.

Долго еще играют — до декабря, как я уже говорил.

И потом, когда в конце австралийского лета они

объединяются в стаи, время от времени то один, то другой самец при-

летает к шалашу, у которого он так приятно провел время,

подновляет его и приносит

новые игрушки.

Знаменитая птица-портниха (она живет в Индии) «шьет»

не ради хлеба насущного, а

ради продления своего

портняжного рода. Но я расскажу о ней

здесь, чтобы полная

получилась у нас коллекция живот-

ных-«инструменталыциков».

Когда приходит пора

размножения, птица-портниха

иглой и нитками сшивает края

двух листьев. Игла — ее тонкий клюв, а нитки она прядет из

растительного пуха.

Сделав клювом дырочку в листе, маленькая портниха

продевает в нее заранее скрученную из хлопка нитку, затем

прокалывает второй лист и сквозь него тоже пропускает

нитку. Таких стежков она иной раз делает около десяти,

прочно сшивая два листочка наподобие колыбельки. Внутри

зеленой колыбельки птичка вьет мягкое гнездышко из

хлопка, пуха и шерстинок.

Птицы-портнихи живут вблизи от населенных мест — в

садах, на плантациях. Поселяются они и на верандах жилых

домов и «шьют» свои гнезда прямо из листьев комнатных

растений.

В странах, расположенных по берегам Средиземного

моря, живет другая птица-портниха — цистикола. На рисовых,

кукурузных полях Испании и Греции цистиколы

встречаются нередко.

Весной, когда побегут с гор ручьи и зазеленеют поля,

самец цистиколы начинает строить гнездо. Вначале он так же,

как и индийская птица-портниха, сшивает сплетенными из

паутины нитками два листа, потом внутри этих листьев вьет

из пуха и войлока мягкое гнездышко и привязывает его

паутинками к листьям.

Но, пожалуй, никто из птиц, зверей и насекомых не

владеет так искусно изготовленными собственноручно

«орудиями», как дятловый вьюрок с Галапагосских островов —

маленькая птичка, похожая на воробья. Мы видели его в филь-

ме, снятом на этих островах группой операторов во главе с

известным немецким зоологом Эйбл-Эйбесфельдом.

Мы видели, как, постучав клювом по стволу дерева и

внимательно выслушав его, вьюрок узнает, есть ли под корой

и в древесине стоящие его внимания личинки жуков.

Мы видели, как затем, если такие личинки выдадут себя

трусливой возней, он отдирает кору (нередко действуя

палочкой как рычагом), находит ход древоточца и затем...

затем происходит нечто невероятное! Вьюрок — не

забывайте, что это всего лишь только птица,— ломает клювом

колючку кактуса и, взяв ее в клюв, втыкает в отверстие,

оставленное в дереве личинкой жука. Он энергично

ворочает там колючкой, стремясь наколоть «червя» или выгнать

его наружу из лабиринта лубяных и древесинных ходов.

Часто изобретательность его бывает вознаграждена

немедленно, но иногда ему приходится немало повозиться, прежде

чем жирная глупая личинка покинет свои древесные

покои, ища спасения от возмутительной колючки в

безрассудном бегстве.

Тогда вьюрок, воткнув колючку в дерево или

придерживая ее лапкой, хватает личинку.

Если колючек нет под рукой, дятловый вьюрок срывает

клювом небольшую веточку, обламывает на ней сучки.

Обламывает и ее саму так, чтобы было удобно ею работать.

Эйбл-Эйбесфельд привез несколько вьюрков с

Галапагосских островов домой, в Германию. Они жили у него в

клетке, и он наблюдал за ними. Один вьюрок, когда был

сыт, любил играть, как кошка с мышкой, с мучными

червями, которыми его кормили. Сначала он прятал их в разные

щели и дыры в клетке, а потом, изготовив из веточки

рычаг, доставал оттуда. Опять прятал и опять доставал.

Эйбл-Эйбесфельд решил узнать, врожденное ли у

дятловых вьюрков умение манипулировать палочками или они

этому учатся, так сказать, на практике у старых опытных

вьюрков. Он вырастил молодого вьюрка в полной изоляции

от других птиц его породы. Однажды ученый дал своему

воспитаннику колючки от кактуса. Вьюрок долго

внимательно разглядывал их. Взял одну в клюв. Но что делать

с ней, не знал и бросил. Потом опять взял, попытался даже

воткнуть ее в щель, но, когда увидел мучного червяка,

бросил колючку и стал вытягивать его из щели просто клювом.

Позднее он все-таки научился кое-как владеть «инстру-

ментами*, но держал их в клюве неуверенно и неловко и

выбирал их без всякого знания дела: брал часто мягкие

травинки, жилки листьев. Они, конечно, гнулись, лишь

щекотали червяка, и напрасно только он с ними время

терял.

Эйбл-Эйбесфельд пришел к выводу, что стремление

брать «палочковидные» инструменты в клюв и извлекать

ими червяков из всяких дыр в дереве у дятловых вьюрков

врожденное, но рабочие навыки и правильные приемы