Саблями крещенные
Шрифт:
Когда у польского лагеря появились запорожские казаки во главе с гетманом Сагайдачным, принцу это показалось немыслимым чудом. В порыве радости и благодарности он готов был пасть ниц перед теми, кого еще недавно презирал.
Спасти-то его Сагайдачный спас. И все же с приходом казаков судьба в третий раз отвернулась от королевича.
Разгромив полки князя Волконского, а затем и ополчение, собранное московскими боярами, Сагайдачный взломал Острожные ворота крепости и начал штурм столицы, но… неожиданно прекратил его и отвел войска в свой подмосковный лагерь… Не удосужившись при
Сейчас, анализируя все то, что происходило с ним в молодости и особенно во время московского похода, Владислав ясно осознавал: да, ему действительно было предначертано стать величайшим правителем Европы. Именно тем правителем, который мог бы удерживать под лезвием своего меча огромные пространства — от Одера до Волги, от Балтики до Черного моря, от Новгородской земли до Дуная. Но он не сумел использовать представившуюся тогда возможность. Не сумел. И судьба, сам Господь отвернулись от него. Навсегда. Навеки.
— Секретарь!
— Слушаю, Ваше Величество.
— А что, господин Оливеберг, этот хитрый грек все еще в приемной?
— Нет, — отшатнулся секретарь. — Но ведь вы сами изволили отпустить его.
— Странно. Он мог бы еще и попытаться выведать мои планы относительно польского похода на турок, этот хитрый гре-ек.
43
На исходе дня из мыса, прикрывающего залив с запада, начали доноситься выстрелы корабельных орудий. На «Альмансоре» это вызвало тревогу. Капитану стало ясно, что там идет бой, но кто с кем сражается, этого он понять не мог.
— Какое решение принял капитан д’Эстиньо? — встревоженно спросил Гяур, когда у его каюты-карцера как бы случайно оказался Корхель.
— Он считает, что это начал свой пиратский рейд командор Морано. А если так, то следующей жертвой его нападения станет «Альмансор».
— В этом он может не сомневаться. И встречу с пиратом ему лучше перенести в открытое море, где есть возможность маневрировать. В заливе дон Морано расстреляет нас как обреченную мишень.
— Капитан уже понял это. — Корхель наконец-то освободился от обязанностей кока, так как на его место нашелся какой-то парнишка из местных, который только вчера нанялся на корабль, и теперь он чувствовал себя более свободным. Солдат-часовой, томившийся рядом с каютой на бухте каната, беседе их не препятствовал. На корабле все давно поняли, что пленный полковник на самом деле вроде как бы и не пленник вовсе, поскольку статус у него какой-то особый.
— Когда дело дойдет до боя, постарайся освободить меня.
— Хорошо, напомню капитану, — неуверенно согласился Корхель, давая понять, что без согласия д’Эстиньо выпустить его никак не сможет.
Едва «Альмансор» вышел за пределы залива, как наткнулся на шлюпку с четырьмя гребцами. Это были три матроса и шкипер с небольшого нидерландского торгового корабля. Поняв, что его кораблю не уйти от пирата, капитан сменил курс и, приняв бой, попытался дотянуть до берега, чтобы спасти команду.
Уже увидев рядом со своим бортом борт корабля пиратов, моряки незаметно спустили на воду две шлюпки, которые
Поняв, что корабль, который подобрал их, тоже испанский, голландцы решили, что капитан захочет отомстить им за то, что сражались против испанцев, пусть даже пиратов. Но д’Эстиньо быстро успокоил моряков, приказав отвести их в каюту, выдать сухую одежду и по хорошей порции рома.
Однако выполнить его приказ на «Альмансоре» не сумели. Не успел бриг достичь крайней оконечности мыса, как из-за скал показались паруса «Кондора». Голландцы сразу же узнали его по очертаниям. Пират сидел в засаде с приспущенными парусами, и теперь, на фоне скал и темнеющего неба, казался ночным призраком. Появление «Альмансора» неожиданностью для него не было. Стоило бригу на полкорпуса выдвинуться из-за широкой, похожей на спину огромного слона, скалы, как пират первыми же выстрелами прожег ему паруса грот-мечты и пошел на сближение.
— Открой каюту! Выпусти пленника! — послышался голос Яныка Корхеля, как только отгремели эти выстрелы.
— Это приказ капитана? — спросил часовой, томившийся у каюты-карцера.
— Считай, что его, — приблизился чех вплотную к двери каюты.
— Нет, дружок, — заупрямился испанец, — так дело не пойдет. Пусть капитан сам прикажет.
Но Корхель не стал звать д’Эстиньо, а снял с двери запор.
— Да ты, оказывается, предатель! — набросился на Яныка охранник.
Однако в эту минуту Гяур ногой открыл дверь и ногой же успел отбить руку часового, когда тот уже готов был проткнуть Корхеля острием своего абордажного палаша.
Ударив кулаком в висок, он на какое-то мгновение оглушил солдата и, выбив у него из руки оружие, вышвырнул беднягу за борт.
— Прыгай в воду! — крикнул он Яныку.
Тот что-то ответил, но слова потонули в грохоте орудийных выстрелов. Одно ядро попало в надстройку на корме, другое взорвалось у бизань-мачты.
— Прыгай! Скалы рядом!
— Лучше спасайтесь вы, полковник. Я должен остаться с экипажем.
— Эй, кто выпустил пленника?! — появился рядом с ними шкипер. Он успел выхватить пистолет, но Гяур сжал его руку раньше, чем испанец сумел нажать на спусковой крючок, и моряк, который тоже был не из хилых, смог ощутить всю нечеловеческую силу этого гиганта.
Ранив его острием палаша, князь подобрал выпавший на палубу пистолет и, выстрелив в приближающегося к ним солдата, прыгнул за борт. Он сделал это как раз в ту минуту, когда канониры «Альмансора» ударили орудийным залпом по кораблю новоявленного пирата северных морей.
Какое-то время Гяур так и плыл, не выпуская палаш из руки. Он был единственным его оружием, и полковник решил, что расстанется с ним только вместе с жизнью. Наткнувшись на какой-то подводный камень, князь зацепился за него ногами и сумел заткнуть свой трофей за пояс.