Сага о Форсайтах
Шрифт:
Грузовик тронулся, вслед ему махали платками, выкрикивали напутствия.
– Матери любят, когда увозят ребят, - сказала тетя Мэй, - это льстит их самолюбию. Ну так. Что тебе еще показать? Улицу, которую мы только что купили и собираемся потрошить и фаршировать заново? Хилери, верно, там с архитектором.
– Кому принадлежала улица?
– спросил Майкл.
– Владелец жил на Капри. Вряд ли он когда и видел ее. На днях он умер, и мы получили ее за сравнительно небольшие деньги, если принять во внимание близость к центру. Земельные участки стоят недешево.
– Вы заплатили за нее?
– О нет!
– она вздернула брови.
– Отсрочили чек до второго пришествия.
– Боже правый!
– Никак нельзя было упустить эту улицу. Мы внесли аванс, остальную сумму надо достать к сентябрю.
– Сколько?
– спросил Майкл.
– Тридцать две тысячи.
Майкл ахнул.
– Ничего, милый, достанем. Хилери в этом отношении молодец. Вот и пришли.
Это была изогнутая улица, на которой, по мере того как они медленно шли вперед, каждый дом казался Майклу более ветхим, чем предыдущий. Закопченные, с обвалившейся штукатуркой, сломанными решетками и разбитыми окнами, словно брошенные на произвол судьбы, как наполовину выгоревший корабль, они поражали взгляд и сердце своей заброшенностью.
– Что за люди тут живут, тетя Мэй?
– Всякие - по три-четыре семьи в каждом доме. Торговцы с Ковент-Гардена, разносчики, фабричные работницы - мало ли кто. Прозаических насекомых изобилие, Майкл. Работницы трогательные - хранят свои платья в бумажных пакетах. Многие очень недурно одеваются. Иначе, впрочем, их бы уволили, бедных.
– Но неужели у людей еще может быть желание здесь жить?
Брови тетки задумчиво сдвинулись.
– Тут, милый, не в желании дело. Просто экономические соображения. Где еще они могли бы жить так дешево? И даже больше: куда им вообще идти, если их выселят? Тут неподалеку власти недавно снесли целую улицу и построили громадный многоквартирный дом для рабочих; но тем, кто раньше жил на этой улице, квартирная плата оказалась не по карману, и они попросту рассосались по другим трущобам. А кроме того, им, знаешь ли, не по вкусу эти дома-казармы, и я их понимаю. Им хочется иметь целый домик, а если нельзя - целый этаж в невысоком доме. Или хотя бы комнату. Это свойство английского характера, и оно не изменится, пока мы не научимся лучше проектировать рабочие жилища. Англичане любят нижние этажи, наверно, потому, что привыкли. А, вот и Хилери!
Хилери Черрел, в темно-серой куртке, с расстегнутым отложным воротничком и без шляпы, стоял в подъезде одного из домов и беседовал с каким-то худощавым мужчиной, узкое лицо которого очень понравилось Майклу.
– А, Майкл, ну что ты скажешь о Слэнт-стрит, мой милый? Все эти дома до единого мы выпотрошим и вычистим так, что будет любо-дорого смотреть.
– Сколько времени они останутся чистыми, дядя Хилери?
– О, в этом отношении беспокоиться не приходится, - сказал Хилери, у нас уже есть некоторый опыт. Предоставь им только эту возможность, люди с радостью будут поддерживать у себя чистоту. Они и так чудеса творят. Иди посмотри, только не прикасайся к стенам. Ты, Мэй, останься, поговори с Джемсом. Здесь живет ирландка; у нас их немного. Можно войти, миссис Корриган?
– Неужели же нельзя? Рада видеть ваше преподобие, хоть не больно у меня сегодня прибрано.
Плотная женщина с черными седеющими волосами, засучив по локоть рукава на мощных руках, оторвалась от какого-то дела, которым была занята в комнате, до невероятия заставленной и грязной. На большой постели спали, по-видимому, трое, и еще кто-то на койке; еда, очевидно, приготовлялась в небольшом закопченном камине, над которым хранились на полке трофеи памятных событий за целую жизнь. На веревке сушилось белье. На заплатанных, закоптелых стеках не было ни одной картины.
– Мой племянник Майкл Монт, миссис Коррнган; он член парламента.
Ирландка подбоченилась.
– Неужто?
Бесконечное снисхождение, с которым это было сказано, поразило Майкла в самое сердце.
– А верно мы слышали, будто ваше преподобие купили всю улицу? А что вы с ней будете делать? Уж не выселять ли нас надумали?
– Ни в коем случае, миссис Корриган.
– Ну, я так и знала. Я им говорила: "Скорей всего хочет почистить у нас внутри, а на улицу в жизни не выставит".
– Когда подойдет очередь этого дома, миссис Корриган, - а ждать, я думаю, не очень долго, - мы подыщем вам хорошее помещение, вы там поживете, а потом вернетесь к новым стенам, полам и потолкам, и будет у вас хорошая плита, и стирать будет удобно, и клопов не останется.
– Эх, вот это бы я посмотрела!
– Скоро увидите. Вот взгляни, Майкл, если я тут проткну пальцем обои, что только оттуда не полезет! Нельзя вам пробивать дырки в стенах, миссис Корриган.
– Что правда, то правда, - ответила миссис Корриган.
– Как начал Корриган в прошлый раз вколачивать гвоздь, так что было! Там их не оберешься.
– Ну, миссис Корриган, рад видеть вас в добром здоровье. Всего хорошего, да скажите мужу, если его ослу нужен отдых, у нас в садике всегда найдется место. За хмелем в этом году поедете?
– А как же, - ответила миссис Корриган.
– Всего вам хорошего, ваше преподобие; всего хорошего, сэр!
На голой обшарпанной площадке Хилери Черрел сказал:
– Соль земли, Майкл. Но подумай, каково жить в такой атмосфере! Хорошо еще, что они все лишены чувства обоняния.
Майкл засмеялся, глубоко вдыхая несколько менее спертый воздух.
– Сколько, по вашим подсчетам, надо времени, чтобы обновить эту улицу, дядя Хилери?
– Года три.
– А как вы думаете достать деньги?
– Выиграю, выпрошу, украду. Вот здесь живут три работницы с фабрики "Петтер и Поплин". Их, конечно, нет дома. Чистенько, правда? Бумажные пакеты оценил?
– Послушайте, дядя, вы бы осудили девушку, которая пошла бы на что угодно, лишь бы не жить в таком доме?
– Нет, - сказал преподобный Хилери, - как перед богом говорю, не осудил бы.
– Вот за это я вас и люблю, дядя Хилери. Вы заставляете меня опять уверовать в церковь.
– Милый ты мой!
– сказал Хилери.
– Реформация - ничто по сравнению с тем, что творится последнее время в церковных делах. То ли еще увидишь! Я, впрочем, держусь того мнения, что в небольших дозах отделение церкви от государства было бы нам совсем не вредно. Пойдем к нам завтракать и поговорим о плане перестройки трущоб. И Джемса прихватим.
– Вот видишь ли, - продолжал он, когда они уселись вокруг обеденного стола в столовой его домика, - есть, я уверен, немало людей, которые с удовольствием вложили бы небольшую часть своего состояния под два с половиной процента, рассчитывая со временем получать четыре, будь у них уверенность, что тем самым они обеспечивают ликвидацию трущоб. Мы проделали кой-какие опыты и нашли, что вполне можем привести эти развалины в жилой вид, почти не повышая квартирной платы, и при этом выплачивать два с половиной процента нашим кредиторам. Если это возможно здесь, то возможно и во всех других районах, где частные общества по перестройке трущоб стали бы, как и мы, следовать тому принципу, что жителей трущоб никуда переселять не следует. Но нужны, разумеется, деньги - основной фонд перестройки трущоб - двухпроцентные облигации с купонами, подлежащие погашению через двадцать лет: из этого фонда общества по мере надобности брали бы средства для скупки и обновления трущобных участков.