Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
— А что ты сделаешь, если она не придет? — в смятении спросила Ниракина.
— Буду жить дальше, — был ответ. — А теперь оставьте меня, вы все. Я хочу отдохнуть.
Таманьер отправился исполнять поручение. Ситас и Ниракина выскользнули из спальни, поминутно оглядываясь на Пророка. Ситас был поражен тем, насколько маленьким и слабым выглядел его отец, лежавший на огромной кровати.
Оставшись в одиночестве, Ситэл медленно поднялся. В висках у него стучало, но через некоторое время сознание прояснилось. Он поставил ноги на пол, и прохладный мрамор успокоил его. Поднявшись
Буря утихла еще вчера, и воздух стал кристально чистым, хоть и слегка прохладным. Высоко в небе, от горизонта к зениту, протянулись похожие на кружево облака, словно пальцы, стремящиеся достичь жилища богов.
Внезапно Ситэла пронизала дрожь. Белоснежные облака и сияющие башни завертелись перед глазами. Он ухватился за занавесь, чтобы не упасть, но руки не слушались его, и ткань выскользнула из пальцев. Колени Ситэла подогнулись, и он рухнул на пол. Никто не видел, как упал Пророк. Он неподвижно лежал на мраморе, и луч солнца путешествовал по его телу.
Ситас спешил по залам дворца, разыскивая Герматию. Он заметил, что жена не осталась с Пророком, она боялась, что болезнь свекра заразна. Какое-то предчувствие привело Ситаса на верхний этаж, где находилась его старая холостяцкая спальня. К своему удивлению, принц обнаружил, что священная свеча горит, а на столе у кровати лежит свежая алая роза, цветок, посвященный Матери. Ситас представить себе не мог, чьих это рук дело. У Герматии не было причин приходить сюда.
Вид розы и свечи несколько успокоил озабоченного принца. Он опустился на колени перед столиком и погрузился в медитацию. Наконец он вознес молитву Матери, прося послать отцу выздоровление и надоумить его самого, как найти примирение с женой.
Шло время. Ситас не знал, как долго пробыл здесь, когда комнату заполнил какой-то стук. Вначале Ситас не обратил на него внимания. Стук стал громче. Подняв голову, принц поискал источник странного звука и увидел на крючке, вбитом в стену, свой меч, который он носил так редко, точную копию оружия Кит-Канана. Меч дрожал в бронзовых ножнах, издавая бряцание.
Ситас встал и подошел к оружию, в изумлении глядя, как железо сотрясается, точно живое. Он вытянул руку и схватил меч за рукоять, чтобы заставить его утихнуть. Руку пронизала дрожь, проникла во все тело. Ситас схватил эфес обеими руками.
В одно мгновение он словно оказался на месте своего брата и испытал его чувства. Великий гнев, великую скорбь, душевную боль и смертельный удар.
Громкий треск раздался в его ушах, и меч перестал дрожать. Онемевшей рукой Ситас извлек его из ножен. Клинок был сломан в пяти дюймах от эфеса.
Принца охватил страх. Страх за Кит-Канана. Он не знал, каким образом он понял это, но, держа в руке обломок меча, Ситас уверился, что Кит находится в страшной опасности, возможно на краю смерти. Нужно сообщить кому-то — отцу, матери. Ситас поспешил к двери из темного дуба, распахнул ее и, содрогнувшись от ужаса, увидел
— Кто ты? — потребовал ответа Ситас, выставив перед собой обломок меча. В фигуре было что-то зловещее.
— Твой меч сломан, — осадил его незнакомец. — Успокойся, благородный принц. Я не желаю тебе зла.
Он выступил вперед, в круг света, отбрасываемый свечой Ситаса, по-прежнему горевшей на столе. На нем была серая одежда неопределенного вида, голову покрывал капюшон. Атмосфера вокруг него была насыщена силой, которую Ситас ощущал кожей, подобно жару от огня.
— Кто ты? — с опаской повторил принц.
Незнакомец, от которого исходила смутная угроза, подняв тонкие розовые пальцы, отбросил с лица капюшон. Под серой тканью скрывалось круглое добродушное лицо. Он был почти лыс; над висками торчали остатки серо-коричневых волос. Маленькие уши были заострены.
— Я тебя знаю? — спросил Ситас. Он немного успокоился, так как незнакомец, по-видимому, был просто нищим жрецом.
— Давным-давно на обеде у правителя ты видел эльфа с длинными светлыми волосами, который представился как Камин Олуваи, второй жрец Голубого Феникса. Это был я. — Казалось, странный эльф наслаждается явным удивлением принца.
— Ты Камин Олуваи? Но ты совсем на него не похож, — недоумевающе сказал Ситас.
— Простая маскировка, — пожал тот плечами. — На самом деле Камин Олуваи — одна из моих личин. Мое настоящее имя — Ведведсика, и я к услугам твоей светлости. — Он низко поклонился.
Это было северное имя, такие были в ходу у Сильванести в областях неподалеку от Истара. Говорили, что северные эльфы очень сведущи в ворожбе. Ситас осторожно оглядел Камина Олуваи — или Ведведсику.
— Я очень занят, — резко ответил принц. — Что тебе нужно?
— Я явился на Зов, великий принц. В течение нескольких лет я приносил некоторую пользу твоему отцу, помогал ему кое в каких щекотливых вопросах. Пророк болен, верно?
— Это иногда случается с ним при перемене погоды, — жестко ответил Ситас. — Говори прямо, чего ты хочешь, или убирайся с дороги.
— Пророку требуется лекарь, чтобы избавить его от лихорадки.
Ситас не мог скрыть изумления, когда Ведведсика так точно сообщил причину недомогания Пророка.
— Я лечил твоего отца и раньше, изгонял хворь; могу сделать это и сейчас.
— Ты не жрец Квенести Па. Кому ты служишь?
Ведведсика с улыбкой продвинулся еще дальше в маленькую комнату. Ситас автоматически отступил, сохраняя дистанцию между ними.
— Ты, Высочайший, — эльф большого ума и учености. Тебе известно, как несправедливы законы Сильванести, дозволяющие поклоняться лишь…
— Кому ты служишь? — режущим голосом повторил свой вопрос Ситас.
Эльф в серой мантии раскрыл свое инкогнито:
— Мой господин — Гилеан, Серый Странник.
Ситас с облегчением швырнул обломок меча на стол. Гилеан принадлежал к богам Равновесия, но не Зла, и хотя служение ему не было официально принято в Сильваносте, но в то же время и не преследовалось.