Сага о живых и мертвых
Шрифт:
— Тряпку ей, — ворчливо сказал Ныр, пытаясь выжать свои штаны. — Задело тебя слегка, а утонуть вполне могла. Словно пастушка хуторская, что воды отродясь не видела. Стыдно. Летела, как… — фуа изобразил перепончатыми пальцами замысловатую, но бесспорно позорнейшую траекторию. — То ли дело твоя сестрица.
— А что с ней?!
— Так почти на этот берег перелетела. Лик свой красивенький слегка расцарапала, а так целехонька. Ты-то почти обратно в башню шлепнулась. На мелководье угодила. Я думал, хребет переломишь. Хорошо, я там сторожил. Вы же глухие, сколько вам знаков из канала ни подавай — сидят, не высовываются. Вот подожди, Син тебе все скажет!
—
— Да, собственно, ту часть городские и сейчас в руках держат, — объяснил Гак, заботливо заматывая Рату бинтом-кушаком. — Всех заложников через мост уже перегнали. Не так уж трудно было. С нами такие ребята были — Цитадель лучше, чем я свой карман, знают. Охрана королевская, что у Конного Двора осталась, не пикнув, сразу драпанула. Освободили всех, кого Эшенба в городе похватал. Теперь пираты только Внутреннюю Цитадель и часть стен у гавани удерживают.
— Да демоны с ней, с Цитаделью. С Жо что?
— В целости наш командир, — Ныр хмыкнул. — Он, правда, половину канала выхлебал, когда плюхнулся. Вы с ним хорошая парочка. Смотрите, теперь расстройство кишок заработаете.
— Мы же не нарочно так летели, — пробормотала Рата. — А Лелг не появлялся?
— С ним плохо. Одну ногу порезали. Другую сломал, когда со стены свалился. Канал переплыл, но теперь лежит очень злой. Он нам и сказал, куда вы делись. По-моему, он считает, что это ты его со стены скинула. Правда?
— Я перед ним лично извинюсь, — Рата заулыбалась, глядя в сторону.
Вдоль забора, перепрыгивая через заряжающих арбалеты стрелков, неслось Чучело. Голова у нее была забавно обмотана тряпицей, — как будто зубы болели. Плащ Чучело придерживало небрежно, и арбалетчики дружно косились на голые длинные ноги.
— Дитя! Тебе держаться говорилось?! Я совсем в отчаяние запала.
— Правильнее сказать «впала».
— И впала, и запала. Прикрутиться нужно было. Запроклятая Цитадель! Простой шпиль восоорудить не могут. Лопнул, подлистый! — Лот-Та добавила еще несколько слов, перевод которых сестра довольно хорошо знала. Зато остальные слушали с глубочайшим интересом.
Лот-Та слегка остыла:
— Так, что восстаем столбами? Рататоск какой-то плащец нужен. Или мешок. Так не вопиюще прилично.
Ныр закатил глаза:
— Вот женщины! И вытащи их, и наряди, и объясни, куда они залетели-заплыли. Вон Жо шагает — он вас и оденет, и отжиманий, сколько нужно, пропишет.
Жо подошел сосредоточенный и мрачный:
— Сильно?
— Нет, только поцарапалась, — сказала Рата, глупо и блаженно улыбаясь.
— Она «болтом» поцарапалась, — осуждающе пояснил Ныр. — Расплавалась где не нужно, выставилась.
— Так что вы здесь сидите? Еще «болты» ждете? Живо за дома отходите. Забирайте эту подстреленную, найдите у моста Син с ее мачехой, и домой немедленно, — Жо оглянулся на арбалетчиков и понизил голос. — И скромнее. Чем меньше в городе поймут, что в Цитадели произошло, тем лучше.
Рата переглянулась с сестрой и сказала:
— Мы, милорд, очень понимающие. Вы только хоть к ужину возвращайтесь.
Глава пятая
Запах от спиливаемой кости шел не очень приятный, но работать Рате нравилось. Маленький напильник, что Лот-Та упорно именовала «надфиглем», срезал краешек кости ровно и точно. Не совсем кривые руки у некромантки.
Со двора доносился стук топоров и вжиканье пилы, — там ремонтировали сгоревшую кухню. Стропила
Рата стряхнула с колен костяную пыль и примерила выпиленную «заплатку». Ничего, аккуратненько. Но сверлить дырки для ниток лучше позвать Лот-Ту. Сама Рата с таким крошечным коловоротом управлялась с трудом. Придерживая сферу черепа, девушка погладила первую, уже заделанную, пробоину. Безголовый Авель, до сих пор сидевший в углу, заерзал.
— Потерпишь, — строго сказала Рата, отложила череп и принялась дошлифовывать латку-пластинку.
С воскрешением Авеля вышла целая история. «Детективная», как выразился Жо. За костями верного островитянина Рата с Лот-Той пытались отправиться на следующий же день после знаменитой битвы за Цитадель. Но их не пустили. Жо разрычался, Син неожиданно расплакалась. Рата действительно не могла толком сгибаться — царапина от «болта» на боку, даром, что неглубокая, чуть что, начинала кровоточить. Нет, шевелиться было можно, но только криво и с ругательствами. Лот-Та порывалась двинуться в спасательный поход в одиночку, но тут уж подруга не позволила. Запросто Чучело в городе заблудится, да и собрать осколки Авеля у нее может умения не хватить. Разнесли пиратские клинки беднягу-костяка начисто. Да и вообще нехорошо Жо обманывать. У Дурня тогда много дел имелось, и он очень надеялся, что сестрицы будут дисциплинированно дома сидеть, хозяйством заниматься.
Короче, попасть в Цитадель удалось, только когда остатки Эшенбовых пиратов из города убрались. По соглашению — ушли три драккара и два когга. Пиратам никто не препятствовал: в Глоре понимали, что атакуй их — еще одна резня получится. Кому оно нужно после нашествия мертвецов и исчезновения Эшенбы? В конце концов, большая часть пиратов была лично знакома горожанам по старым довоенным временам. Да и перестали они бешенством страдать, когда король исчез. Просто наваждение какое-то. Должно быть, те маги, что мертвое воинство прислали, они и морок на моряков навели. Не иначе, козни таинственного Мордора. О мертвенных послах-назгульцах и черном корабле в городе слухов ходило немерено. Теперь, когда в Глор беженцы начали возвращаться, такие сказки в городе начали пересказывать — куда там сочинить убогой выдумщице саг.
Косточки Авеля разыскивали втроем. Жо нездоровую Белку и неопытную Лот-Ту одних ни за что не захотел отпускать. Еще и провожатого из молчаливых людишек леди Несс взяли. Охрана на воротах Цитадели стояла бдительная, но, пошептавшись с проводником, пропустила. Рата старалась стоять прямо и держала на плече пустую корзинку. Вид у обеих девушек был донельзя замурзанный — Жо тряпки тщательно проверял, дабы никакого сходства с шелками и близко не чувствовалось. Незачем подозрения вызывать. Правильно, конечно, только ободранными ходить оказалось неожиданно обидно. Как выразилась Лот-Та — «к роскошествующей чистоте умолненосенно привыкаешь».