Сахарные барашки
Шрифт:
Скучно стало Микасу без друга. В тетради по арифметике он уже нарисовал множество зайцев, сделал надписи в хрестоматии, а края ее обрезал ножницами и просверлил в корешке книги две дырки. Уходя домой, он теперь вешает ее на пуговицу пиджачка.
Три раза подряд его ставили в угол за то, что он вырывал листки из тетради, мастерил из них бабочек, раздавал товарищам, а они пускали их во время урока по классу.
Наконец пришла на него жаловаться маленькая девочка из первого класса. Микас толкнул ее,
— Ну что ж, Изабеле… Если бы Микас был настоящим мужчиной, он помогал бы всем маленьким и защищал их. Но, как видишь, он не мужчина. Конечно, он сильный, и кто знает, возможно, он в состоянии справиться и со мной. Но он толкает и бьет только тех, кто послабее. Такому характеру нельзя позавидовать.
Пока учитель говорил, Микас сидел, опустив глаза. Кажется, за все время пребывания в школе он первый раз был по-настоящему смущен.
Вдруг на глазах у него выступили слезы. Постояв немного, он быстро подошел к доске и стал записывать заданную арифметическую задачу.
На уроке чистописания Микас вынул новую тетрадь и ручку, вырезанную из березовой веточки. Этой ручкой восторгается вся школа. Перед чистописанием все девочки обычно кидаются к Микасу и просят у него позволения написать этой ручкой хотя бы одно слово.
Учитель ходит между скамейками и поправляет ребятам буквы в тетрадях. Микас его не замечает. Учитель долго стоит за его спиной и затем, улыбаясь, гладит его светлую голову. Микас поднимает свои голубые глаза и быстро прикрывает локтем написанное. Учитель говорит громко:
— Ты, если захочешь, можешь стать настоящим мужчиной. И писать ты прекрасно умеешь. А кто тебе такую ручку подарил?
— А я сам ее вырезал…
Учитель вертит ручку и поражается вырезанным на ней змейкам и листьям:
— Ого, да ты, оказывается, отличный мастер!
Микас убирает локоть с тетради и сам качает головой, не зная, чему удивляться — себе или ручке.
Теперь в школе совсем не слыхать Микаса. Никто уже не жалуется на него. Учитель несколько раз похвалил его за хорошие письменные работы, но Микас ходит как в воду опущенный. Возможно, что он тоскует по Йонукасу, с которым не виделся уже несколько недель.
Но вот наконец наступает долгожданный день: кузнец выздоровел и в школе появляется Йонукас. На нем новая курточка и новенькие штаны, на ногах у него красуются красные шерстяные чулки.
— Аист, аист прилетел! — кричат дети.
В самом деле, Йонукас похож на аиста. За это время он так вытянулся, что на целый палец перерос Микаса. Все ребята сразу заметили эту перемену.
Соседи по парте осыпают мальчика градом вопросов, они показывают ему новые книги и задачи. Ой, как далеко они ушли вперед за это время!
Микас подходит к Йонукасу, вытягивается, но вместо приветствия говорит:
— А ну-ка, Йонукас, давай померяемся!
Йонукас притворяется, что не слышит. Он пытается
— Ага, он перерос тебя! — орут ребята.
— Да у него клумпы, как корыта, — отвечает Микас и еще старательнее вытягивается перед Йонукасом.
Тот, красный и смущенный, пытается уклониться от этого состязания.
Да, к величайшему огорчению Микаса, все решили, что Йонукас его перерос на полголовы.
— А у тебя ноги как у аиста! — огрызается Микас и неожиданно начинает выкручивать Йонукасу руку, потом он лезет на него с кулаками.
Но тут в дверях появляется учитель, и все рассаживаются по местам. Однако учитель слышит, как Микас говорит Йонукасу:
— Ага, а вот я тебя поборю, а ты меня — нет! И я поеду на каникулы в Каунас, а ты — нет!
На следующее утро Микас тоже является в новых клумпах и в новых чулках. Он опять принимается за старое: одного угощает щелчком, другого шлепает по затылку, потом кидает горсть гороха в стекло. Вся школа снова наполняется его криком, даже окна дрожат. Может быть, ему трудно стерпеть, что Йонукас уже во второй раз отказывается идти с ним в лес и все время сидит за книгами? Сын кузнеца старается догнать товарищей и отклоняет предложения Микаса.
После школы ребята гурьбой отправились на берег реки пускать нового змея, которого они склеили из газет. Микас, подзадоренный товарищами, требовал, чтобы Йонукас померился с ним силой. Тот отказывался, хотя Микас несколько раз подставлял ему ножку. Йонукас все терпел, но когда наконец Микас объявил во всеуслышание, что одним пальцем положит Йонукаса, тот тихо ответил:
— А я не лягу…
— А я тебя положу! Ну, подожди. Подержите моего змея! — закричал Микас товарищам и закатал рукава, как будто без этого никак нельзя было обойтись. — Ага, боишься!
— Ладно, только ты не подставляй ножку, — наконец решительно сказал Йонукас и кинулся к Микасу.
С минуту они совещались и спорили, кто из них неправильно держит руки. Микас начал с коварного приема: подняв внезапно товарища в воздух, он, подставив ножку, повалил его наземь, а сам упал на него.
Однако Йонукас с необыкновенной ловкостью тут же выбрался наверх и сел верхом на товарища. В одно мгновение руки Микаса оказались скрученными. Сомнений не было: победа осталась за Йонукасом.
Товарищи радостно зашумели, но Микас, едва поднявшись, красный от волнения, снова кинулся на Йонукаса, повалил его и прыгнул ему на спину. Однако Йонукас и на этот раз оказался сверху. Микас закричал:
— Пусти, аист! Ах, ты вот как! Ну, теперь я тебе и ноги и руки переломаю!
— Признайся, что ты побежден, тогда я тебя отпущу, — отозвался Йонукас, довольный первой своей победой и все еще прижимая к земле упрямца. — Сдаешься?
— Нет, не сдаюсь! Пусти, неряха!.. — И Микас начал так браниться и ругаться, что тот его отпустил.