Сахва
Шрифт:
Мы долго ловили друг друга. Я поймал первым. Первая пуля попала противнику в руку, с помощью которой он стрелял. Теперь можно подкрадываться смелее: противник поглощен болью и деморализован, его внимание принадлежит мне. Поединок закончился выстрелом в затылок. Пришло время проверить оставшегося, который мог быть еще жив.
– На что ты затеял это приключение? – спросил последний из восьми и назвал меня по имени. Я тоже знал его имя. И узнал в лицо. Очень опытный, но не очень талантливый боец, уже в возрасте. – Неужели, новую правду обрел? Расскажешь может? У меня еще есть примерно полчаса.
– Ну а ты самто не думал, что все как-то не так? – спросил я. – Ведь мы даже не знаем, кем являются магистры Организации?
Умирающий закашлялся, а когда закончил, поместил руку за пазуху. Достал гранату и выдернул чеку. Отжать скобу ему помешали мои пальцы. Мы держали одну гранату двумя правыми кистями. Пыль, подсвеченная небесным прожектором, сыпалась на нас по диагонали, танцуя.
– А мне уже давно чихать, кто мой хозяин. Или ты думаешь, что после того, как нашу родину превратили в тлеющий прах, я верю в неколебимую священную судьбоносность ига? Нет-нет, что ты! Мы как были маленькими, слабыми и злыми в окружении больших, сильных и добрых, так ими и остались. Мы просто не перестаем пускать свои коготки, огрызаться, получая в ответ лишь снисходительные, полные ненависти и отвращения, смешки. Мы крошечные по сравнению с остальной цивилизацией.
– Вот именно! Отчуждение. Но мы же сами с самого начала олицетворяли себя, как нечто маленькое среди чего-то большого. Наша цель была поглотить это большое. И мы получили предсказуемую реакцию.
– Сильные всегда правы, ты это знаешь, – Речь его «поплыла». Кисть переставала ему подчиняться.
– А может, переставим местами? Силен тот, кто прав? Как ни крути, те, кого мы называли врагами, несмотря на все ошибки, сохранили цивилизацию. Наша же попытка была похожа на акт спиритизма, проделанного дилетантами. Мы хотели воскресить то, что стало прахом еще в средневековье. Быть может, некоторые модели отживают свое и должны спокойно, без истерик, занимать свое место на «полке истории»? И иго в современном мире, это не более, чем антиквариат? Человечество наделает еще немало ошибок, но ига среди них не будет.
– Зачем ты говоришь мне все это? Мне плевать. Лучше расскажи, что тебя так поменяло?
– Это слишком длинная история, ты не доживешь до окончания рассказа. Тем более я слышу шаги твоих друзей. Сколько их?
– Двадцать.
– По твоей рации я буду их слышать?
– Да.
Я забрал у него рацию, вставил наушник в ухо. Забрал те боеприпасы, что подходили для моих пистолетов-пулеметов. Не разжимая кисти, снял с него бронежилет и надел на себя, прямо поверх платья, сбив парик, похожий на водопад светло-пшеничного цвета. Поправил его, даже не подумав о том, что вся польза от него растаяла. Переодеться не успеть!
– Наверное, все это я говорю, прежде всего, себе. Так, ладно. Как Леону5* тебе сдохнуть не удалось, но если хочешь, гранату я оставлю.
– Спасибо. Второй, вот-вот я умру. Мы с тобой повидали немало умирающих. И ты не хуже меня знаешь, как серьезно относятся люди к своим последним словам. Ты всегда был мне симпатичен, –рука его начала костенеть, хотя он еще был жив. – Не спрашивай как, но я догадался, что ты хочешь пойти к Нулевому. Прошу тебя не делать этого. Запри тебя, безоружного, в клетке с голодными тиграми, у тебя и то было бы больше шансов выжить. Этот человек не будет милосерден с тобой так, как ты со мной, не оставит тебе гранату. Нулевой сделает так, что смерть станет твоей мечтой. Ты прочувствуешь, как никто, всю разницу между «умереть» и «умирать». Ты провел с Нулевым гораздо больше времени, чем я, но никогда, никогда ты не смотрел на этого агента трезво. Все свои знания о муках он… он… прим… применит на тебе.
Я разжал руку и побежал туда, где собрались новые убийцы. Когда они оказались на месте, то из пятна тени с другой стороны дома раздались мои прицельные выстрелы. И вот их семнадцать, «рассыпавшихся» кто куда. Взорвалась граната. Игра продолжилась.
Я не сдержал любопытство. Вращая взглядом вместе со стволами, осторожно добежал до трех трупов с бордовыми отверстиями в головах. Забрал еще несколько обойм для своих MP5, а также с радостным удивлением обнаружил сбрую с метательными ножами и снайперскую винтовку Barrett M82, прозванную Легкой Пятилеткой. Все трофеи забрал с собой, повесил винтовку за спину, хоть она и делала меня менее подвижным.
Я подложил под трупы гранаты, найденные у них при обыске. Их тела придавливали скобы, и я дергал за кольца. Со снайперской винтовкой ворвался в подъезд ближайшего дома, по пути метнув в горло одного из бойцов Организации нож. Снес выстрелом замок на чердаке. Подошвы прильнули к шершавому рубероиду. Крыша. Перевел дух. Осмотрелся через оптический прицел.
Сердце учащенно забилось: на соседних крышах – готовые к стрельбе снайперы. Я был на крыше девятиэтажного дома, они – пятиэтажек. В перечеркнутом кружке оптического прицела появились трое живых, которые подошли к троим убитым, придавливающим телами скобы гранат. Первым делом я прицелился в того снайпера, который тоже мог их увидеть в свой «одноглазый бинокль». Как только взрыв прогремит, убью его и только потом примусь добивать пострадавших от взрыва, иначе он обнаружит меня и убьет первым.
Взрыв! Словно многотонный валун упал на асфальт с неба. В нем растворился мой выстрел. Снайпер замертво свесил голову и руки через парапет, будто пытаясь дотянуться до земли. Я дернул винтовкой. Один круглый кусок мира вместо другого. Вся надежда на правый глаз. Взрыв не оправдал моих надежд: один, вместо руки у которого был теперь лишь обрубок с красными капающими лохмотьями, пытался встать, двое других, контуженные, стояли, пытаясь призвать тела к послушанию. Один из них устранен привычным выстрелом в голову. Он упал, да так удачно, что взорвалась вторая граната. Третий отлетел, но все-таки выжил. Я начал прицеливаться, чтобы добить обоих, представляя, как второй снайпер бежит к позиции, с которой сможет поймать меня в прицел. Сделав два выстрела, я ретировался. Обежал небольшое подсобное помещение, наросшее над крышей дома.
Со всей осторожностью я высовывал узкую морду снайперской винтовки из-за угла. Выстрел, раздавшийся с «вражеской» крыши, обдал меня фейерверком из кусочков кирпича и рыхлого цемента. В уши проник звук вертолетных лопастей, кромсающих воздух. Прицелился в снайпера и тоже промазал, ведь целиться не было времени. Сменил позицию. Его новый выстрел был направлен в прежнее место. Тогда я смело выбежал и выстрелил прямо из положения стоя. Забрал еще одну жизнь. «Жирный» вертолет уже был виден вдалеке. Его рокот смешался с воем полицейских сирен.
Пять человек неслись в подъезд, крича: «Скорее, он здесь!» Я посмотрел на вертолет в прицел. Он расшвыривал по крышам снайперов, как кукурузник семена. В его нутре было не менее пятидесяти бойцов. Уходить пришлось тем же путем, каким я попал сюда: другого нет. По лестничной клетке поднимались мне навстречу убийцы. На седьмом этаже я обнаружил деревянную дверь. Выбил ее…
И попал в совсем другой мир. На мгновения я перестал думать о пяти киллерах, которые, подгоняемые тщеславием, бегут по лестнице, чтобы убить легендарного убийцу – Второго. Память будто съела само слово «убить». «Насилие», «страдание» и все подобные понятия, которые подобно локомотивам с вагонами, переполненными ракшасами, тащат за собой тонны страшных смыслов и явлений, исчезли. Осталась лишь молодая женщина, готовившая ужин на кухне. Молодой мужчина, который читал и с разместившейся на лице полуулыбкой гладил любящим взглядом маленького сына, играющего в конструктор. Кот, сосредоточивший все внимание на своих гениталиях и проводивший по ним шершавым языком. Всегда мечтал завести кота, но никогда не имел дома, где мог бы о нем заботиться. За ноздри ухватился запах вкусной еды. Хотелось хотя бы одну лишнюю секунду провести в «Этом Мире», чуждом мне, но столь желанном. Но я покинул его. Заставил себя. Хотя куда приятнее было погибнуть там, в этом оазисе, так и не вернувшись в свой мир, воняющий кровью и трупным разложением. Но вместе со мной погибнет последний шанс остановить взрыв Реактора.