Сахва
Шрифт:
Но едва ли они сумели бы так быстро расслабиться, если бы знали, что рядом с КамАЗом, метрах в семи, лежит свежий труп, наспех присыпанный землей. Еще больше семейка помрачнела бы, обнаружив в своей машине странный смартфон, который мне выдали однажды. Чем дальше они уедут, тем в большей безопасности я окажусь. Для этого и пришлось разыграть этот спектакль. Когда Организация выследит меня по этому смартфону, то обнаружит лишь эту семью и их минивэн.
Я вспоминал об этой семейке, сидя за рулем того самого КамАЗа, который чудом не испачкал колеса кусками моего тела. Руки сжимали сильно потертый руль, полуметровый в диаметре. Управлять автомобилем с такими габаритами было непривычно, но я был обучен управлению любым наземным видом транспорта, даже некоторым легким танкам. Из кабины были видны крыши едущих навстречу автомобилей, с которыми мы на миг встречались на отрезке дороги с тем, чтобы уже в следующий миг начать разрывать расстояние, двигаясь в противоположных направлениях. А вот обогнать меня пока никому не удалось, с тех самых пор, как я стал бесправным владельцем этого грузовика.
Кабина стремительно пожирала ухабистую, всю в волдырях, полосу асфальта. В окна, слева и справа, был виден лес, из которого наконец-то удалось выбраться. Лысые деревья походили на цепочку нейронов, будто я совершал объезд-осмотр сложной мысли безумного гения, находясь внутри его головы. Грязно-белое небо подсвечивалось солнцем, щекоча глаза и мешая наблюдать за дорогой.
Я отправился в путь, как только завладел этим средством передвижения. Хотя нет, одна заминка была: любопытство заставило заглянуть в кузов этой длинной квадратной кишки. Я сорвал с фуры пломбы и раскрыл дверцы. Еще до того, как хлынувший в кузов свет перелился через край, ноздри ущипнула оглушительная вонь, и раздалась какофония хрюканий. Дальнобойщик, чьим грузовиком я завладел, вез свиней!
– Эй, хрюшки, бегите, бегите! Ступайте на волю! Вы теперь свободны! – говорил я, ломая деревянные вольеры и выбрасывая из кузова эти перепуганные тельца, измазанные в собственных экскрементах, с налипшей на них соломой. Я чувствовал себя освободителем, избавителем, но потом мой восторг омрачила мысль, что скот, который люди выращивают себе в пищу, не пригоден для жизни в дикой природе. Тем более, интересно, где это я видел свиней, живших в лесу? Поэтому, если уж я и помог каким-то животным, то только лесным хищникам. Хотя не знаю, быть может, за них заступятся кабаны…
Сев за руль и проехав немного, я увидел мост. Оценив наметанным глазом глубину реки, через которую он был проложен, я проделал трюк: спровоцировал занос таким образом, что кузов занесло, он пробил несколько перил и в этот момент был отцеплен. Вода поглотила его, как несколько часов назад меня, с той лишь разницей, что он так и останется на дне. Фееричное зрелище. Я успел увидеть фейерверк брызг. Этот маневр стоил жизни семье, автомобиль которой врезался в кабину КамАЗа, оказавшегося на встречной полосе, но дело того стоило.
У меня раздвоение личности. Теперь я точно понял, что со мной происходит. Это похоже на ситуацию в том дурацком хатрлендском сериале: я был Сашей Зайцевым, а потом в теле меня потеснил Федор6*. Только «мой» Федор не приходит с резким звуком или ударом, а, наоборот, уходит. Является он на запах моего гнева. А может, и просто, когда захочет, это еще предстояло выяснить. Как только этот Федор обретает контроль над моим телом, он сразу предпринимает попытки себя убить. Я догадывался об этом еще после того, как столь странным образом покинул поезд, но когда этот ублюдок, вытеснив меня, бросился под этот самый КамАЗ, все стало ясно окончательно.
Удивительно, как мне везло в этих случаях. С везением у меня всегда был острый конфликт. Это касалось всего, кроме выживания, будто мое везение все без остатка сконцентрировалось только на нем. Вот, например, в детстве оба родителя избивали меня за малейшую провинность. Особенно когда выяснялось, что в школе меня унижали, называя уродцем и более обидными словами. А такое происходило почти каждый день, кроме субботы и воскресенья. Наверное, поэтому я так люблю календарные выходные дни. В школе же меня били за врожденные увечья.
Хорошо хоть, что стал известен способ, как избавить свою материальную оболочку от этого треклятого суицидника. Громкие резкие звуки были не единственными моими союзниками. Если случалось нечто шокирующее, он также трусливо сбегал. В прошлый раз я избавился от него, когда он прыгнул с моста в ледяную воду.
В этот раз власть над телом мне вернул звук мощного гудка, смешанный с омерзительным, разрывающим перепонки свистом переставших вращаться передних колес. Они намазывали резину на асфальт. Ровная черная полоса с узором протектора расползалась, пока машина не замерла. Теплое машинное масло капало прямо в рот. Затем меня грубо извлекли из-под грузовика, и огромный ботинок два раза врезался в голову. Этот дальнобойщик тоже хорош, конечно. Нет, чтобы узнать сначала, цел ли я, так он сразу начал драться.
– Ты знаешь, сколько лет мне бы дали, – говорил он, нанося первый удар, – если бы ты сдох?! – слышал я, получая второй.
Удары были внушительными, так как их источник был весом далеко за центнер. Не жирный, а скорее плотный. У нас были явно разные размеры одежды, и теперь его засаленные, пахнущие уксусом вещи свисали с меня, будто я наспех сшил костюм из плащ-палатки. Но и это было лучше, чем нагота. Его гневные причитания, сопровождаемые ударами мощных мясистых ног, привлекли мое внимание и вызвали интерес. Поэтому перед тем, как убить его, я решил выслушать эту истерику до конца. У нас было что-то общее. Схожие душевные травмы, если угодно.
– Я только год, как из тюрьмы вышел! – говорил он, продолжая пинать меня ногами, облаченными в запыленные, некогда черные берцы. Я лишь катался по земле, лишая его удары силы. – Ты знаешь, сколько я искал эту работу?! – его риторический вопрос сопровождался двумя новыми ударами. – Ты знаешь, как я устал от косых взглядов?! Все только и шептались у меня за спиной, какое я чудовище! Уходили с кривыми рожами оттуда, где я появлялся! – один удар ему все же удался, но это не ослабило моего внимания к его рассказу.
Да, я хорошо его понимал. И под стук его ног о мое тело почему-то окунулся в собственные воспоминания. Школьные годы. Двое юношей, давно избравших меня объектом для унижений и избиений, стоят передо мной. Оба выше и шире меня. Сцена разворачивается на уроке труда, вокруг тяжелые, прикрученные к полу стальные парты, верстаки и прочее оборудование. У одного из них в глазах застрял страх, а в печени крестовая отвертка. Скользкую от горячей крови рукоятку этой отвертки сжимает моя кисть. Второй – парализован испугом.