Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
– Всемогущий Аллах не поставил бы тебя на это место, если бы ведал, что ты не годишься быть везирем. Не играй с судьбой, Юсуф.
– А что думает по этому поводу великий атабек, да пребудет с ним милость Аллаха?
– полушепотом спросил Салах ад-Дин.
Наим ад-Дин Айюб невольно огляделся.
– Полагаю, в моем ответе заключено и его мнение, - со сдержанной улыбкой ответил он, намекая взглядом, что дело требует более подробного разговора и не на площади, среди воинов и пестрой толпы, а в более тихой, родственной обстановке.
Удивленный невиданными почестями, сам халиф выехал поприветствовать
– Первые правдивые слова халифа, которые мне довелось услышать, сказаны по твоему поводу, отец, - заметил Юсуф, когда они остались в семейном кругу, за толстыми стенами - Истинно, мне еще не доводилось видеть человека, обладавшего большими добродетелями, чем ты, отец... и большей преданностью великому атабеку.
– Ты сам заговорил о преданности, - со вздохом проговорил Наим ад-Дин Айюб.
– Мне здесь очень трудно понять, что заставляет великого атабека усомниться в моей преданности, - признался Юсуф.
– По моему велению во всех мечетях Каира поминают его имя в пятничных молитвах. А ведь Египтом пока что правят еретики.
– То-то и оно.
– Его отец предупреждающе поднял перст.
– До Халеба доходят разные вести... и разные слухи. Издали может показаться, что ныне ты весьма усердно служишь еретику.
– Если засеял поле сегодня, не предвкушай наесться хлеба завтра поутру. Так ведь говорит пословица, - заметил везирь Юсуф.
– Но ведь у тебя теперь достаточно сил... Великий атабек не понимает, почему этот немощный и трусливый юнец до сих пор сидит на троне. Я слышал, что после победы над неверными египтяне восхваляют тебя как героя. За чем стало дело?
– продолжал задавать вопросы Наим ад-Дин Айюб, а его сын видел, что устами отца вещает сам атабек и самые каверзные вопросы еще впереди.
– Здесь не достаточно одного беглого взляда, - покачал головой везирь халифа аль-Адида.
– Здесь не достаточно прислушиваться только к гомону толпы. Египет - это очень глубокий омут, и не сразу разглядишь, какие крокодилы в нем водятся. Да, отец, здесь все еще правит династия еретиков. Но эти еретики - возможно, с помощью самого Иблиса или духов пустыни - привели Египет к процветанию. Здесь в руках не только самого халифа, не только его придворных и у купцов, но и в руках тысяч ремесленников сосредоточено огромное богатство, и в нем заключена сила куда большая, чем в любом войске. Я вижу, я чувствую, что опорой своего благополучия египтяне вольно или невольно считают халифа, каким бы слабым и малодушным он ни был. Если сегодня я возьму приступом дворец халифа и опрокину его трон, завтра со дна омута поднимутся такие чудовища, с которыми мне не совладать. Великий атабек не видит этого омута из далекого Халеба, отец.
Некоторое время Наим ад-Дин Айюб сидел в раздумьях, пощипывая бороду.
– Кстати о богатстве Египта, - как бы невзначай проронил он.
– Легко понять, почему великий атабек волнуется. Он мог бы вдвое увеличить свое войско и напасть на франков, уже не опасаясь предательских ударов в спину. Приходит пора джихада. Медлить не достойно...
– Отец, я тоже поклялся Всемогущему Аллаху вести джихад
– невольно повысив голос, изрек Юсуф.
– И я поклялся Всемогущему Аллаху изгнать франков из Палестины. Если бы Всемогущий Аллах не принял моей клятвы, разве Он оставил бы мне жизнь?
У добродетельного Айюба приподнялись брови.
– Ангел Смерти приходил ко мне, отец, - уже тихим голосом добавил Салах ад-Дин.
– И когда я повторял клятву, он всякий раз отходил, чтобы забрать душу другого.
– Ты говоришь о доблестном эмире Ширку, твоем дяде?
– осторожно спросил Наим ад-Дин Айюб.
– Я не видел, к кому Асраил удалился от меня в ту ночь, когда скончался везирь Ширку, - сказал Салах ад-Дин.
– Мы слышали, что доблестный эмир поддался роскоши и стал вести невоздержанную жизнь, не достойную правоверного мусульманина, - проговорил его отец, брат покойного Ширку, хмуро сводя брови.
– Возможно, его постигло наказание... Но я хочу напомнить тебе, Юсуф, что великий атабек всегда являл собой пример благочестия, ясный и сверкающий, как ограненный алмаз.
– Несомненно, великий атабек аль-Малик аль-Адиль Нур ад-Дин Махмуд - самый благочестивый из всех правителей на землях Пророка, мир да пребудет над ним, - искренне подтвердил везирь халифа-еретика слова своего отца.
Действительно, в ту пору лишь один из правоверных властителей, Нур ад-Дин, вел почти аскетический образ жизни.
– Его сердце горит стремлением к джихаду . Всемогущий Аллах велит ему скорее продолжит дело отца, - настойчиво внушал своему сыну посланец атабека.
– Если у тебя еще не достает сил сместить халифа, то у тебя должно хватить ума прибрать к рукам хотя бы часть несметных богатств. Тот же Шавар даже в пору своих неудач без труда подкупал своих врагов и друзей, легко тратя на это не менее ста тысяч динаров в год. Даже такой суммы хватило бы атабеку, чтобы значительно укрепить свои силы.
Салах ад-Дин сделал гневный вид:
– Уж не думаешь ли ты, отец, что золото стало прилипать к моим рукам, стоило мне сделаться везирем?
Наим ад-Дин Айюб пристально посмотрел сыну в глаза и даже прищурился, словно ему пришлось вглядываться в яркий огонь.
– Аллах свидетель, такой гнусной мысли не могло появиться у меня в уме, - ответил он твердо.
– А у великого атабека?
– полюбопытствовал Салах ад-Дин.
Добродетельный Айюб колебался одно мгновение.
– Что, как ни твоя бескорыстность подвигла его настаивать на том, чтобы ты отправился в Египет вместе с эмиром Ширку?
– ответил он вопросом на вопрос и тут же добавил еще один: - Кто как не ты, Юсуф, мог предостеречь моего доблестного, но простодушного брата от опрометчивых шагов?
– Однако в этом деле меня в конце концов постигла неудача, - развел руками Юсуф. Верно, по этой причине великий атабек и расстроен. Когда он дал своему доблестному и преданному эмиру большое войско, то полагал, что эмир наведет в Египте новый порядок. Он не ожидал от него ни разгульной жизни... ни столь скорой кончины.
– По правде говоря, он так и сказал мне: "Самая большая оплошность, которую я пока совершил в жизни - то, что послал в Египет твоего брата", - тихо признался Наим ад-Дин Айюб своему сыну.