Сальтеадор

Дюма-отец Александр

Король дон Карлос поднял голову, взглянул в сторону ворот Правосудия и, по-прежнему не обнаружив гонца, посмотрел на дона Иньиго — тот вздрогнул всем телом под его леденящим взглядом.

— Дон Иньиго Веласко де Гаро, — произнес король каким-то звенящим голосом, и хотя он был негромок, все его услышали. — Дважды, не приводя никаких доводов, вы просили меня помиловать человека, дважды заслужившего смертный приговор. Отныне вы больше не верховный судья Андалусии.

Ропот пробежал по толпе, дон Иньиго хотел было приблизиться к королю, как видно, чтобы оправдаться. Но король не дал ему заговорить:

— Итак, отныне вы больше не верховный судья Андалусии. Назначаю вас коннетаблем королевства. Человек, не совладавший с весами правосудия, может доблестно держать в руках меч войны.

— Государь!.. — негромко сказал дон Иньиго.

— Молчите, сеньор коннетабль, — прервал его дон Карлос. — Я еще не кончил.

И он продолжал:

— Дон Руис, мне было известно, что вы один из самых знатных дворян в моем испанском королевстве, а со вчерашнего дня я узнал, что вы обладаете одним из самых благородных сердец на свете.

Дон Руис поклонился.

— Отныне вы — верховный судья Андалусии вместо дона Иньиго. Вчера вы просили у меня возмездия за оскорбление, нанесенное вам, сейчас вы совершите правосудие сами.

Дон Руис вздрогнул.

Лицо доньи Мерседес покрылось смертельной бледностью.

— Дон Фернандо, — продолжал король. — Вы виновны дважды. В первый раз вы восстали против законов общества, и я простил вас. Во второй раз вы восстали против закона природы, и на этот раз я понял, что не в силах судить за такое великое преступление, и поэтому предоставляю право тому, кого вы оскорбили, покарать или помиловать вас.

Так или иначе я исключаю вас из числа дворян, лишаю вас звания rico hombre и делаю вас, к сожалению, не таким чистым, но таким же бедным, одиноким и нагим, каким вы явились на свет Божий.

А вы, Хинеста, — обратился король к девушке, — отныне больше не цыганка из харчевни «У мавританского короля». Вы не монахиня из монастыря Пресвятой Девы. Вы герцогиня де Кармона, маркиза де Монтефрио, графиня де Пулхар. Вы имеете звание гранда первого класса и можете передать его вместе с вашим именем супругу, даже если он будет простолюдином, мавром или будет стоять у подножия эшафота.

Затем король обернулся к дону Рамиро:

— Дон Рамиро, вы свободны. Вас вызвали на дуэль, и вы не могли не ответить на вызов, но, и сражаясь, вы сохранили уважение к старости, а старость после Господа Бога должно почитать больше всего на свете. Я не сделаю вас богаче, ибо вы в этом не нуждаетесь, но в память обо мне вы добавите к своему имени имя Карлоса, а во главу своего герба — бургундского льва.

Ну а теперь пусть всем воздастся по заслугам; начинайте, дон Руис, верховный судья королевства.

Воцарилась мертвая тишина. Все не сводили глаз с дона Руиса, все напряженно слушали.

И вот донья Мерседес, до сих пор остававшаяся неподвижной как изваяние, сделала шаг вперед и медленной, торжественной походкой, словно с усилием отрывая ноги от земли, подошла к мужу, который по-прежнему стоял, скрестив руки, и произнесла:

— Сеньор, ради всего святого на земле и в небесах, мать заклинает вас помиловать ее сына.

Казалось, в сердце дона Руиса шла молчаливая борьба, отразившаяся на его лице.

Но он протянул руку, возложив ее на голову Мерседес, и произнес, причем и во взгляде его, и в голосе чувствовалась бесконечная нежность:

— Я прощаю его.

Толпа заволновалась, зашумела.

Дон Фернандо побледнел. Он стал искать оружие, и если бы обнаружил свой баскский кинжал, то, вероятно, пронзил бы себе сердце, так тяготила его милость дона Руиса.

Но дон Фернандо был безоружен и окружен стражей.

— Теперь ваш черед, герцогиня де Кармона, — проговорил король.

Хинеста подошла к Фернандо, опустилась перед ним на колени, откинула покрывало и громко сказала:

— Дон Фернандо, я люблю тебя.

Молодой человек вскрикнул, оцепенев на мгновение; потом, бросив долгий взгляд на донью Флор, простер руки к Хинесте, а она, охваченная несказанной радостью, бросилась к нему на грудь.

— Герцогиня де Кармона, маркиза де Монтефрио, графиня де Пулхар, значит, вы берете в мужья осужденного Фернандо, лишенного всего — имени, титула, состояния? — спросил дон Карлос.

— Я люблю его, государь, я люблю его! — твердила Хинеста.

И, заставив Фернандо склонить колена, она опустилась рядом с ним перед королем.

— Ну что ж, — отвечал дон Карлос. — Долг короля держать свое слово. Поднимитесь же, герцог де Кармона, маркиз де Монтефрио, граф де Пулхар, гранд Испании первого класса по своей супруге, сестре короля и дочери короля.

Затем, не давая действующим лицам и зрителям опомниться от удивления, он обратился к дону Рамиро:

— Теперь ваш черед.

Дон Рамиро неверной походкой подошел к донье Флор. Ему казалось, что в глазах его стоит какая-то пурпурно-золотистая дымка, а в ушах звенит пение всех небесных ангелов.

Он преклонил колено перед доньей Флор.

— Я люблю вас уже два года, — сказал он. — Дон Рамиро де Авила не смел признаться вам в своей любви, теперь же, в присутствии короля, своего крестного отца, дон Карлос де Авила смиренно просит вашей руки, сеньора.

— Сеньор, обратитесь к моему отцу, — еле слышно проговорила донья Флор.