Сальватор
Шрифт:
Командор поднял очки на лоб как можно выше и уставился на г-на Жерара маленькими глазками.
«Я бы очень удивился, — подумал он, — если бы в той филантропии не оказалось хоть немного иезуитства. Поищем его слабое место!»
Вслух он прибавил:
— Ах, сударь! Разве наш долг не в том, чтобы строго придерживаться принципов, которые диктуют нам Святая Церковь, и разве его величество, носящий титул христианнейшего короля и по праву считающий себя старшим сыном нашей Святой матери Церкви, не должен отличать и вознаграждать истинных христиан?
— Вознаграждать! — горячо подхватил г-н Жерар, сейчас же раскаявшись в собственной несдержанности.
— Да, сударь, — продолжал командор, и на его губах мелькнула странная улыбка, — вознаграждать… Король позаботился о том, чтобы вас вознаградить.
— Однако, — с живостью перебил его г-н Жерар, словно желая искупить свою недавнюю торопливость, — разве чувство исполненного долга — не достаточная награда, господин командор?
— Конечно, конечно, — закивал дворянин королевских покоев, — и я по достоинству ценю ваше замечание; да, чувство исполненного долга — достаточная награда, воздаяние добродетельному человеку перед Богом. Но вознаграждать людей, исполнивших свой долг, не значит ли это привлекать к ним всеобщее внимание, пробуждать восхищение и любовь их сограждан? Не означает ли это ставить их в пример тем, кто стоит на перепутье, кто еще не сделал окончательного выбора между добром и злом, то есть людям лишь наполовину добродетельным? Вот в чем, сударь, состоит идея его величества, и если только вы не выскажете решительного отказа от милостей, которыми намерен вас осыпать король, мне поручено сообщить вам новость, способную вас осчастливить.
Господин Жерар почувствовал, что у него мутится в глазах.
— Прошу прощения, господин командор, — отрывисто проговорил он в ответ, — но я не ожидал, что вы окажете мне честь своим посещением, как не ожидал и поистине отеческой заботы, которой окружает меня его величество, а потому мысли мешаются у меня в голове и я не нахожу слов для выражения своей признательности.
— Признательны должны быть мы, господин Жерар, — возразил командор. — Либо я ошибаюсь, либо его величество подтвердит вам это лично.
Господин Жерар отвесил низкий поклон, и голова его опять скрылась между коленями.
Командор терпеливо ждал, пока г-н Жерар примет нормальное положение, и продолжал:
— Итак, господин Жерар, если бы король поручил вам каким-то образом отблагодарить человека ваших достоинств, какую награду вы выбрали бы? Отвечайте откровенно.
— Признаться, господин командор, — отозвался г-н Жерар, пожирая глазами ленточку, украшавшую петлицу дворянина королевских покоев, — я бы затруднился выбрать.
— Если бы речь шла о вас, я понимаю ваше смущение. Но предположим, что речь идет о ком-то другом, о столь же честном, как вы, человеке, например, — если только под сводом небесным может найтись человек, подобный вам.
Командор произнес эти слова с оттенком иронии, заставившим г-на Жерара вздрогнуть. Достойный филантроп вопросительно заглянул в лицо дворянину королевских покоев. Но тот всем своим видом старался показать такую доброжелательность, что, если сомнение на миг и закралось г-ну Жерару в душу, оно сейчас же и развеялось.
— О, в таком случае, — скромно опуская глаза, начал он, — мне кажется, господин командор…
— Договаривайте!
— Мне кажется, что… орден… Почетного… легиона… — продолжал г-н Жерар, медленно выговаривая каждое слово, как будто боялся, что скажет больше чем нужно, и в особенности больше, чем следовало услышать дворянину такого ранга, как командор Триптолем де Мелён.
— Орден Почетного легиона? Что же вы раньше-то молчали, господин Жерар? Какого черта вы скромничаете?.. Орден Почетного легиона!
— Это мое самое горячее желание!
— Должен вам заметить, что я считаю вас невероятно скромным, господин Жерар!
— О сударь…
— Несомненно! Что такое клочок красной ленты в петлице человека ваших качеств? Ну, дорогой господин Жерар, вы выбрали для другого человека награду, которую его величество уготовил для вас.
— Возможно ли? — вскричал г-н Жерар, и его лицо налилось кровью, словно его вот-вот хватит апоплексический удар.
— Да, сударь, — продолжал командор, — его величество награждает вас орденом Почетного легиона; король поручил мне не только доставить его вам, но самолично прикрепить к вашей петлице; государь выражает уверенность, что никогда еще эта высокая награда не сияла на груди более достойного человека.
— Я не переживу этой радости, господин командор! — вскричал г-н Жерар.
Господин Триптолем де Мелён опустил для вида руку в карман, а г-н Жерар, задыхаясь от радости, гордости и счастья, приготовился опуститься на колени, как при посвящении в рыцари.
Но, вместо того чтобы достать обещанный и с нетерпением ожидаемый орден, командор скрестил на груди руки и с высоты своего роста смерил взглядом г-на Жерара.
— Черт побери! — промолвил он. — Господин честнейший человек, должно быть, вы отъявленный негодяй!
Нетрудно догадаться, что г-н Жерар подскочил, словно гадюка ужалила его в пятку.
Но, не обращая внимания на его растерянный вид, странный собеседник продолжал:
— Ну-ка, господин Жерар, смотрите мне прямо в глаза!
Господин Жерар, побледнев так же сильно, как до того покраснел, попытался исполнить приказание дворянина королевских покоев, но не смог поднять голову.
— Что вы хотите сказать, сударь? — пролепетал он.
— Я хочу сказать, что господин Сарранти невиновен, что вы сами совершили преступление, за которое невиновного приговорили к смерти, что королю никогда не приходило в голову наградить вас орденом, что я не командор Триптолем де Мелён, дворянин королевских покоев, а господин Жакаль, начальник тайной полиции! А теперь, дорогой господин Жерар, поговорим как добрые друзья. Слушайте меня очень внимательно, потому что я скажу вам нечто весьма и весьма важное!
XVII
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ГОСПОДИН ЖЕРАР УСПОКАИВАЕТСЯ
Господин Жерар закричал от ужаса. Его желтые дряблые щеки позеленели и обвисли. Он уронил голову на грудь и шепотом пожелал себе провалиться сквозь землю.
— Мы остановились на том, — продолжал г-н Жакаль, — что господин Сарранти невиновен и что вы единственный преступник.
— Смилуйтесь, господин Жакаль! — взмолился г-н Жерар, задрожал всем телом и повалился полицейскому в ноги.
Господин Жакаль взглянул на него с отвращением, свойственным полицейским, жандармам и палачам, когда им приходится иметь дело с трусами.