Сальватор
Шрифт:
Но когда она увидела, что он опустил глаза, в ее сердце шевельнулось неведомое ей до тех пор чувство. Она задохнулась, но не от горя, а от счастья.
И произошло невероятное: обращаясь к нему мысленно со словами, которые хотела было произнести вслух, она заметила, что, в то время как Людовик перестал говорить ей «ты», она сама, всегда до тех пор обращавшаяся к нему почтительнейшим образом, мысленно говорит ему «ты». Все это заставило Рождественскую Розу умолкнуть: она задрожала и покраснела.
Девушка спрятала голову в подушку и натянула на себя прозрачное покрывало, которое обычно составляло неотъемлемую часть ее живописных нарядов.
Людовик наблюдал за ней с беспокойством.
«Я ее огорчил, — подумал он, — и теперь она плачет».
Он встал и, упрекнув себя в излишней деликатности, непонятной для бесхитростной девочки, приблизился к ней, склонился над подушкой и как можно ласковее произнес:
— Роза! Дорогая Роза!
Его нежные слова отозвались в глубине ее сердца, и она повернулась так стремительно, что ее горячее дыхание смешалось с дыханием Людовика.
Он хотел было подняться, но Рождественская Роза, не отдавая себе отчета в том, что делает, инстинктивно обвила его шею руками и прижалась губами к пылавшим губам молодого человека, отвечая на его ласковые слова.
— Людовик! Дорогой Людовик!
Оба вскрикнули, девочка оттолкнула Людовика, молодой человек отшатнулся.
В эту самую минуту дверь отворилась и в комнату с криком влетел Баболен.
— Знаешь, Рождественская Роза, Бабилас удрал, но Броканта его поймала, и теперь он попляшет!
Жалобный визг Бабиласа в самом деле донесся в это время до их слуха, подтверждая известную пословицу: «Кого люблю, того и бью!»
XVI
КОМАНДОР ТРИПТОЛЕМ ДЕ МЕЛЁН, ДВОРЯНИН КОРОЛЕВСКИХ ПОКОЕВ
В тот же день, примерно через три четверти часа после того, как г-н Жакаль и Жибасье распрощались на углу улицы Старой Дыбы — Жибасье отправился за Карамелькой к Барбетте, а г-н Жакаль сел в карету, — честнейший г-н Жерар просматривал газеты в своем ванврском замке, когда тот же камердинер, что во время смертельной болезни своего хозяина ходил за священником в Ба-Мёдон и привел брата Доминика, вошел и в ответ на недовольный вопрос хозяина: «Почему вы меня беспокоите? Опять из-за какого-нибудь попрошайки?» — торжественно доложил:
— Его превосходительство Триптолем де Мелён, дворянин королевских покоев!
Это имя произвело на хозяина необыкновенное впечатление.
Господин Жерар покраснел от гордости и, вскочив с места, попытался проникнуть взглядом в темный коридор в надежде разглядеть знаменитость, о которой ему доложили с такой важностью.
И ему действительно удалось различить в потемках господина высокого роста, светловолосого или, точнее, в светлом завитом парике, в коротких панталонах, с подвешенной в горизонтальном положении шпагой, во фраке французского покроя с пышным кружевным жабо и орденской розеткой в петлице.
— Просите! Просите! — крикнул г-н Жерар.
Лакей удалился, и его превосходительство командор Триптолем де Мелён, дворянин королевских покоев, вошел в гостиную.
— Проходите, господин командор, проходите! — пригласил вошедшего г-н Жерар.
Командор сделал два шага, небрежно поклонился, едва качнув головой, сощурил левый глаз, поднял на лоб очки в золотой оправе — словом, всем своим вызывающим видом давал понять г-ну Жерару свое превосходство как дворянина древнего рода.
Тем временем г-н Жерар, согнувшийся, словно вопросительный знак, ждал, пока посетитель соблаговолит объяснить цель своего визита.
Командор соблаговолил сделать знак г-ну Жерару, чтобы тот поднял голову, и честнейший филантроп бросился к креслу и поспешил подвинуть его вплотную к посетителю; тому оставалось только сесть, что он и сделал, предложив хозяину последовать его примеру.
Когда собеседники уселись друг против друга, командор, не говоря ни слова, вынул из жилетного кармана табакерку и, забыв предложить щепоть г-ну Жерару, зачерпнул табаку и с наслаждением втянул в себя огромную понюшку.
Опустив очки на нос и пристально взглянув на г-на Жерара, он произнес:
— Сударь! Я явился от имени короля!
Господин Жерар склонился так низко, что голова его исчезла между коленями.
— От имени его величества? — пролепетал он.
Командор продолжал твердо и свысока:
— Король поручил мне поздравить вас, сударь, с благополучным окончанием вашего дела.
— Король бесконечно милостив ко мне! — вскричал г-н Жерар. — Однако каким же образом король…
И он взглянул на командора Триптолема де Мелёна с выражением, в котором невозможно было ошибиться.
— Король — отец всем своим подданным, сударь, — отвечал командор. — Он интересуется судьбой всех страждущих, знает обо всех бесчисленных страданиях, терзающих ваше сердце с тех пор, как вы лишились племянников. Его величество передает вам через меня соболезнования. Излишне говорить, сударь, что я присоединяюсь к пожеланиям его величества.
— Вы слишком добры, господин командор! — скромно отвечал г-н Жерар. — Не знаю, достоин ли я…
— Достойны ли вы, господин Жерар? — подхватил командор. — И вы еще спрашиваете?! По правде говоря, вы меня удивляете! Как?! Вы столько выстрадали, столько трудились, так постарались для общего блага, ваше имя большими буквами высечено на фонтане, на общественной прачечной, на церкви, на каждом камне в этом городке; вас все знают за человека, который любит ближних, помогает себе подобным, проявляет по отношению к любому человеку истинное величие и бескорыстие! И такой человек спрашивает, заслужил ли он милости короля! Повторяю вам, сударь, что меня удивляет ваша скромность — это еще одна добродетель, украшающая вас, известного своими неисчислимыми добродетелями!
Господин Жерар не мог больше сдерживаться: слыша хвалу из уст человека, явившегося от имени короля, он все больше раздувался от гордости, так что непременно должен был лопнуть, если эти восхваления продолжатся в той же прогрессии. Слова «милости короля» прозвучали в его ушах сладостной музыкой, и он уже смутно видел в будущем какое-то блистательное воздаяние за свои добродетели.
— Господин командор! — в смущении отвечал он. — Я делаю для ближних все, что подобает истинному христианину. Разве Церковь не предписывает нам любить себе подобных, служить и помогать друг другу?