Сальватор
Шрифт:
Баболен посмотрел на лежавшую у него в кулаке монету, но, не веря собственным глазам, прибавил:
— Послушаем, как она звенит.
И он уронил на пол монету, отозвавшуюся серебряным звоном.
— Вы сказали, что хотите видеть Рождественскую Розу?
— Да.
— Вы не причините ей зла?
— Наоборот!
— Тогда полезли!
Баболен отворил дверь и устремился на антресоли.
— Полезли! — согласился господин, шагавший через ступеньки с такой быстротой, словно лестница вела в райские кущи.
Скоро они уже стояли перед дверью Рождественской Розы. Незнакомец зачерпнул из фарфоровой табакерки огромную понюшку табаку и опустил очки на нос.
XIII
ЗАЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ПРИХОДИЛ ГОСПОДИН ИЗ МОНРУЖА К БРОКАНТЕ
В то время как господин из Монружа, словно куница, проскользнул вслед за Баболеном в приотворенную дверь, согнув свое длинное тело, чтобы не удариться головой о притолоку, Рождественская Роза сидела за лакированным столиком, подаренный Региной, и раскрашивала гравюру с изображением цветов, подаренную Петрусом.
— Слушай-ка, Рождественская Роза, — обратился к ней Баболен. — Это господин из Монружа; он хочет с тобой поговорить.
— Со мной? — поднимая голову, переспросила Рождественская Роза.
— С тобой лично.
— Да, именно с вами, милая девочка, — вмешался незнакомец, подняв на лоб синие очки, чтобы получше рассмотреть девочку: похоже, очки только мешали ему.
Рождественская Роза встала. За три последних месяца она сильно выросла. Теперь это была не болезненная и чахлая девочка, которую мы видели на улице Трипре, а бледная худая девушка, еще слабенькая — что верно, то верно, — но худоба и бледность объяснялись тем, что она сильно вытянулась. Перенесенная в более благоприятные условия, девочка развилась; теперь она стала похожа на молодой кустик, тонкий и гибкий, еще готовый согнуться под любым ветром, но уже в цвету.
Она поздоровалась с господином из Монружа (в ее больших глазах читалось удивление) и спросила:
— Что вы хотели мне сказать, сударь?
— Дитя мое! — начал незнакомец как можно ласковее. — Меня послало лицо, которое очень вас любит.
— Фея Карита? — вскрикнула девочка.
— Нет, я не знаком с феей Каритой, — улыбаясь возразил незнакомец.
— Господин Петрус?
— И не господин Петрус.
— Тогда, должно быть, господин Сальватор, — продолжала Рождественская Роза.
— Совершенно точно! — подтвердил господин из Монружа. — Меня прислал господин Сальватор.
— Ах, мой добрый друг Сальватор! Что-то он меня совсем забыл: я не видела его уже недели две! — воскликнула девочка.
— Вот поэтому я и пришел. «Сударь мой! — сказал он мне. — Навестите Рождественскую Розу; передайте, что я здоров, и попросите ее ответить на вопросы, которые вы зададите от моего имени».
— Значит, господин Сальватор чувствует себя хорошо? — переспросила Рождественская Роза, словно не слыша последних его слов.
— Очень хорошо!
— Когда я его увижу?
— Завтра, или, может быть, послезавтра… Сейчас он очень занят, вот почему я пришел вместо него.
— Садитесь, сударь, — предложила Рождественская Роза, подвигая стул господину из Монружа.
Видя, что Рождественская Роза разговаривает с другом Сальватора, Баболен решил, что никакая опасность ей не угрожает; он сгорал от любопытства, мечтая узнать, что стало с Карамелькой, Бабиласом, другими собаками, вороной и Брокантой; пока господин из Монружа усаживался, нацеплял на нос очки и нюхал табак, мальчишка незаметно улизнул.
Незнакомец убедился, что дверь за Баболеном закрылась, и продолжал:
— Как я вам сказал, дитя мое, господин Сальватор поручил мне задать вам несколько вопросов.
— Пожалуйста, сударь.
— Вы обещаете отвечать искренне?
— Раз вы пришли от господина Сальватора… — промолвила Рождественская Роза.
— Вы помните свое детство?
Рождественская Роза пристально посмотрела на незнакомца.
— Что вы имеете в виду, сударь?
— Помните ли вы, к примеру, своих родственников?
— Каких? — уточнила Рождественская Роза.
— Отца и мать.
— Отца немного помню, маму не помню вовсе.
— А дядю?
Рождественская Роза изменилась в лице.
— Какого дядю? — пролепетала она.
— Вашего дядю Жерара.
— Дядю Жерара?
— Да. Вы смогли бы его узнать при встрече?
Легкая дрожь пробежала по телу Рождественской Розы.
— Да, — сказала она, — разумеется… А вы о нем что-нибудь знаете?
— Знаю! — отвечал незнакомец.
— Так он жив?
— Жив.
— И?..
Девочка медлила. Было заметно, чего ей стоит подавить страх.
— А госпожу Жерар? — спросил господин из Монружа, снова подняв на лоб очки и вперив в нее пронзительный взгляд маленьких глазок, обладавших, казалось, гипнотической силой василиска.
Но при имени г-жи Жерар девочка вскрикнула, опрокинулась назад и, скользнув со стула, упала на пол: с ней случился нервный припадок.
— Черт! Черт! Черт! — выругался господин из Монружа, возвратив очки на нос. — Кто бы мог подумать, что у этой цыганочки нервы словно у принцессы?
Он попытался усадить ее на стул, но девочка выгибалась, будто на нее напал столбняк.
— Хм! — обронил незнакомец и стал озираться. — Дело принимает нежелательный оборот!
Его взгляд упал на кровать. Он поднял Рождественскую Розу на руки и отнес на постель.
— Маленькая мерзавка! — приходя в еще большее замешательство, бросил он. — Виданное ли дело? Остановиться на самом интересном месте!
Он вынул из кармана флакон и поднес ей к лицу. Однако, похоже, ему пришла в голову другая мысль. Он поспешил отнять руку с флаконом.