Сальватор
Шрифт:
Сальватор знаком приказал принести другую бутылку; Жан Бык осушил ее и встал.
— Да, — сказал он, — я вернусь на баррикаду и крикну: «Долой полицейских! Смерть шпикам!»
— И не думай это делать, несчастный!
— А зачем же мне еще оставаться на баррикаде, если я не буду ни драться, ни кричать?
— А вот зачем. Ты шепнешь Кирпичу, Туссену, папаше Фрикасе и даже шуту Фафиу, что я им приказываю не только сохранять спокойствие, но и предупредить остальных, что все вы попали в ловушку и, если не разойдетесь, в вас через полчаса начнут стрелять.
— Возможно ли, господин Сальватор?! — вскричал возмущенный плотник. — Стрелять в безоружных!
— Это лишний раз доказывает, глупец ты этакий, что вы здесь не для того, чтобы совершать революцию, раз у вас нет оружия.
— Верно! — согласился Жан Бык.
— В таком случае иди и предупреди их! — вставая, повторил Сальватор.
Они уже были на пороге кабачка, когда появился отряд жандармерии.
— Жандармы!.. Долой жандармов! — во всю мочь взревел Жан Бык.
— Да замолчи ты! — приказал Сальватор, сдавив ему запястье. — Скорее на баррикаду — пусть все немедленно расходятся!
Жан Бык упрашивать себя не заставил: он врезался в толпу и стал пробираться к баррикаде, где его друзья кричали изо всех сил:
— Да здравствует свобода! Долой жандармов!
Так же невозмутимо, как они выслушивали оскорбления и встречали град камней, жандармы двинулись на баррикаду.
Постепенно бунтовщики стали отступать, и оказалось, что плотнику некого уговаривать.
Но у баррикады есть нечто общее с хвостом змеи: она восстанавливается, как только ее отсекают.
Опрокинув первую баррикаду, жандармы двинулись дальше по улице Сен-Дени и развалили другую баррикаду, а в это время друзья Жана Быка восстановили первую.
Нетрудно себе представить, с каким воодушевлением встретила толпа и разрушение, и восстановление этих сооружений.
Эти сцены, все значение которых читатели, без сомнения, уже поняли, у толпы в то время вызывали только смех.
Но вот в начале и в конце улицы Сен-Дени, то есть со стороны Бульваров и площади Шатле, показались еще два отряда жандармов; они имели столь грозный вид, что при виде их крики и смех постепенно стихли: стало понятно, что эти-то не позволят над собой посмеяться, как их товарищи.
Наступило минутное замешательство. Толпа и военные смотрели друг на друга. У жандармов были хмурые лица. Все ждали, что будет дальше.
Наконец какой-то человек, посмелее других, а скорее всего — переодетый полицейский, крикнул страшным голосом:
— Долой жандармов!
Этот крик прозвучал среди всеобщего молчания подобно удару грома.
И, подобно удару грома, он возвестил о начале бури.
Толпа словно только и ждала этого крика: она подхватила его и, переходя от слов к делу, бросилась навстречу жандармам и заставила их постепенно, шаг за шагом отступать от рынка Убиенных Младенцев к Шатле, от Шатле — к мосту Менял, а с моста — к префектуре полиции.
Но, пока бунтовщики теснили жандармов, явившихся с площади Шатле, еще больший отряд пеших и конных жандармов, вышедших со стороны бульваров, молча растянулся вдоль всей улицы, спокойно опрокидывая по мере продвижения все живые и неживые препятствия, встречавшиеся на его пути, не обращая внимания на свист и камни; дойдя до рынка Убиенных Младенцев, отряд остановился и занял позиции.
Однако за спиной у жандармов, напротив проезда Гран-Сер, восставшие снова взялись за баррикаду, только более широкую и надежную, чем прежняя.
Ко всеобщему удивлению, никого не взволновали эти действия. Издали за строительством баррикады безучастно наблюдали жандармы, будто обратившиеся в камень.
Неожиданно со стороны набережной выдвинулся еще один отряд, не оставлявший сомнений во враждебных намерениях. Отряд состоял из королевских гвардейцев и войсковых частей.
Командовал ими всадник в полковничьих эполетах.
Что должно было произойти? Об этом нетрудно было догадаться, глядя на полковника, приказывавшего раздать своим людям патроны и зарядить ружья.
Даже самые недоверчивые могли убедиться, что готовится нечто, мягко выражаясь, подозрительное под предводительством этого полковника, прятавшего лицо под надвинутой по самые глаза шляпой: глухим и угрожающим голосом он приказал подчиненным построиться в три колонны, пустил вперед комиссара полиции и приказал двигаться на баррикады, поднявшиеся на улице Сен-Дени, в проезде Гран-Сер и у церкви святого Лё.
Свистом, проклятиями, камнями, как и раньше, была встречена колонна, двинувшаяся на баррикаду со стороны проезда Гран-Сер.
Колонна двигалась, сомкнув ряды, решительно, непреклонно, и Сальватор оглянулся в надежде увидеть знакомых и посоветовать им спасаться.
Но, вместо дружеских лиц, он заметил на углу улицы насмешливую физиономию человека, который завернулся в плащ и наблюдал за происходившими событиями с не меньшим интересом, чем сам Сальватор.
Он вздрогнул, узнав г-на Жакаля, любовавшегося творением своих рук.
Их взгляды встретились.
— А! Это вы, господин Сальватор! — воскликнул полицейский.
— Как видите, сударь! — холодно отозвался тот.
Однако г-н Жакаль словно и не заметил его холодности.
— Клянусь, я счастлив вас встретить и еще раз доказать, что подал вам вчера утром дружеский совет.
— Я и сам начинаю в этом убеждаться, — заметил Сальватор.
— Очень скоро вы получите полную уверенность, а пока взгляните вон на тех людей.
— Королевских гвардейцев и солдат? Вижу.
— А кто ими командует?
— Полковник.
— Я хочу сказать, вы знаете этого полковника?