Сальватор
Шрифт:
— Генерал! — пробормотал, задыхаясь, Жюстен. — С тех пор как умер мой отец, я привык к страданиям: я буду страдать.
— И вы не восстанете против жестокости этого отца?
— Генерал! — с достоинством отвечал молодой человек. — Отец важнее возлюбленного, как Бог важнее отца. Я скажу Мине: «Бог доверил мне вас в отсутствие отца. Теперь ваш отец вернулся, возвращайтесь к нему».
— Сын мой! Сын мой! — вскричал генерал, не в силах сдержать слезы; он поднялся и протянул молодому человеку руки.
Жюстен пронзительно вскрикнул и упал в объятия г-на Лебастара де Премона. Заикаясь от волнения, он пробормотал:
— О… о… отец мой!
Вырвавшись из рук генерала, он бросился ко входной двери и крикнул что было сил:
— Мина! Мина!
Но генерал его опередил, остановив в ту минуту, когда молодой человек схватился за ручку двери, и зажал ему рот:
— Тише! Вы не боитесь, что эта новость может слишком ее взволновать?
— Счастье не может причинить зла, — возразил Жюстен, сияя от радости. — Да вы на меня посмотрите!
— Вы — мужчина, друг мой, — заметил генерал. — А вот для девушки, девочки… ведь она еще совсем ребенок… Она хорошенькая?
— Как ангел!
— Так она, значит, здесь… раз вы ее зовете? — колеблясь произнес г-н Лебастар де Премон.
— Да, я сейчас за ней схожу, — ответил школьный учитель. — Я ни за что себе не прощу, если украду у нее хоть минуту счастья.
— Да, ступайте за ней, — разрешил генерал дрогнувшим от волнения голосом. — Но обещайте не говорить ей, кто я. Мне хочется сказать об этом самому… когда она будет готова и я сочту это возможным. Ведь так будет лучше, не правда ли? — прибавил он, переводя взгляд с молодого человека на г-на Сарранти.
— Как вам будет угодно, — отвечали те.
— Ну, идите!
Жюстен вышел, а спустя минуту ввел в столовую Мину.
— Дорогая! — сказал он. — Позволь представить тебе двух моих друзей, которые скоро станут и твоими друзьями.
Мина грациозно поклонилась двум посетителям.
При виде обворожительной девушки, какой стала его дочь, генерал почувствовал, как сильно забилось его сердце. Боясь потерять сознание, он оперся о посудный шкаф и не сводил с дочери влажных от счастья глаз.
— Эти двое друзей, — продолжал Жюстен, — принесли тебе добрую весть, которой ты и не ждешь, самую лучшую весть, какую ты могла получить.
— Им что-то известно о моем отце?! — вскрикнула девушка.
По щекам генерала медленно скатились две слезы.
— Да, дружок, — подтвердил Жюстен. — Они привезли вести о твоем отце.
— Вы знали моего отца? — спросила девушка, пожирая обоих путешественников взглядом, чтобы не пропустить ни слова из их ответа.
Двое друзей, ни слова не говоря — они были для этого слишком взволнованы, — утвердительно кивнули.
Этот молчаливый ответ, причину которого Мина не могла понять, не на шутку опечалил девушку, и она взволнованно воскликнула:
— Мой отец еще жив, не так ли?
Друзья снова кивнули.
— Так говорите же скорее! — поторопила Мина. — Где он? Любит ли он меня?
Генерал провел рукой по лицу и, предложив девушке стул, сел напротив нее, не выпуская ее руки из своих.
— Ваш отец жив, мадемуазель; он вас любит, и я сказал бы вам об этом еще в тот вечер, когда вы бежали из замка Вири, если бы в то время я знал вас лучше.
— Мне знаком ваш голос, — вздрогнула Мина. — Это вы поцеловали меня в лоб, перед тем как я перелезла через ограду, и сказали взволнованным голосом: «Будь счастлива, девочка моя! Тебя благословляет отец, пятнадцать лет не видевший свою дочь!.. Прощай!..» Ваше пожелание исполнилось, — прибавила она, переводя взгляд с Жюстена на двух друзей. — Я счастлива, очень счастлива, потому что у меня есть все для счастья, а еще потому, что вы говорите о моем отце! Где он?
— Недалеко от вас, — отвечал г-н Лебастар де Премон, и на его лице заблестели крупные капли пота.
— Почему же его здесь нет?
Генерал молчал. В разговор вмешался г-н Сарранти:
— Он, возможно, опасается, что может внезапным появлением причинить вам нежелательное волнение, мадемуазель.
Странное дело! Вместо того чтобы посмотреть на г-на Сарранти, обращавшегося к ней с этими словами, девушка глядела только на генерала, не произносившего ни слова. Выглядел он как никогда взволнованным.
— Неужели вы полагаете, — возразила она, — что счастье от встречи с моим отцом может причинить мне большую боль, чем разлука с ним?
— Дочь моя! Дочь! Любимая дочь! — вскричал г-н Лебастар де Премон, не в силах долее сдерживаться.
— Отец! — выдохнула Мина и бросилась генералу на шею.
Генерал обхватил ее, крепко прижал к своей груди, осыпая поцелуями и омывая слезами.
Жюстен знаком попросил г-на Сарранти подойти к нему. Корсиканец приблизился на цыпочках, чтобы не нарушить семейную идиллию.
Жюстен бесшумно отворил дверь столовой и поманил г-на Сарранти за собой, предоставив отцу и дочери вдоволь насладиться счастливыми минутами.
Генерал рассказал Мине, как он лишился ее матери, скончавшейся при родах, как был вынужден поручить девочку чужой женщине, чтобы разделить судьбу — вернее, неудачу — императора в России. Он поведал о своих сражениях, подвигах, заговорах, надеждах, потерях с тех пор, как появилась на свет Мина. Его рассказ был большой эпопеей, над которой девушка пролила немало слез любви, нежности, восхищения.
Исповедь дочери оказалась нежной идиллией; она пересказала отцу всю свою жизнь, чистую, как алтарный покров. Ее история была ясной, словно безоблачное небо, прозрачной, как озеро, незапятнанной, будто белая роза.