Самая невзрачная жена
Шрифт:
– Да я смертная!
– Цыц!
– прикрикнул тот же мужик, замахнувшись факелом, и Нала подавилась словами от пробежавшегося по лицу жара, закашлялась от горького дыма.
– Вяжите её! Тех мы упустили, ну и ляд с ними! Эта явно ихняя!
Крепкие ребята, отвязали верёвку, тут же схватив Налу так, что чуть не вывихнули плечо от усердия. Вырываться было бесполезно: дюжие парни явно сначала сломали бы ей что-нибудь, а только потом бы стали выяснять причины.
– Ишь, думали, саранчу на нас так просто наслать можно!
– заговорил хор перешёптывавшихся голосов, остававшийся в темноте.
– Вот и будет она за всех нас перед управителем говорить! Пусть он её сечёт
Нала встрепенулась: управляющий её узнает! Как-то эта мысль позволила пережить даже скрученные за спиной руки и верёвку, обмотанную вокруг тела, которую привязал к себе самый здоровый из вязавших её парней. Налу пихнули в спину, впрочем, чуть позже, чем её потянула следом верёвка, врезавшаяся в живот.
– Ты смотри, как идёт! Яко всамделишная титулованная!
– слышался вслед завистливый женский шепоток, а Нала только выше подняла подбородок, ещё сильнее выпрямилась.
Детина гнал немилосердно, да и шаги у него были огромные. Нала старалась, как могла, поспевать: она не даст себе упасть, не даст этим людям потешаться над ней! Но они всё равно смеялись, тыча в её сторону пальцами, радовались, что не им отвечать за погибший урожай... А Нала для себя решила, что если вернётся в столицу, то непременно приедет в Лиг с визитом. Именно в эту деревню. Наказывать плетьми крестьян она не будет, ей хватит выражения их лиц. 'Если узнают', - мелькнула своевременная мысль. Грязная, одетая в штаны и тунику одарённых, тоже выпачкавшиеся, с землёй на лице и грязью под отросшими ногтями, лохматая, она меньше всего походила на баронету! Так можно было даже понять недоверчивых крестьян...
Древний замок освещали настенные факелы, донжон возвышался над всеми башнями, по крепостной стене исправно ходила стража, мост был поднят. Нала невольно остановилась, прищурившись: родные стены!
Но вот дёрнули верёвку, и она, не удержавшись, упала носом в землю, сильно ушибив плечо. Над ней засмеялись и даже пнули, приказав подняться.
И она поднялась. О, она никогда так не ненавидела! Правый бок саднило, из носа капала кровь. Заколку для волос Нала потеряла, и теперь пряди распустившейся косы облепили лицо, часть упала на грудь, часть осталась на спине. Крестьяне на миг затихли, испугавшись, но тут же с грозным улюлюканьем наградили девушку новыми тычками и погнали ещё быстрее: тут уже Нала не заботилась об осанке - не упасть бы, только не упасть!
Они пригнали её в деревню, где каждый посчитал своим долгом выйти на улицу, щипать девушку, дёргать за волосы, провожать гадким смехом. Они бы ещё праздник устроили! Нала стискивала зубы, сжимая кулаки, и впервые в жизни жалела, что предначальные не одарили её.
Её привели к какому-то сараю, у которого дремал седой старичок.
– Открывай!
– рявкнул тащивший её детина, и напуганный старичок мигом выполнил приказ. Правда, руки у него тряслись так, что ключом замок он попал не сразу.
– А что, Пито, это вся добыча ваша?
– поинтересовался он, с прищуром разглядывая девушку.
– Трое сбежали!
– Налу втолкнули в сарай, где пахло сеном, и закрыли дверь. Ключ в замке повернулся, лишая надежды.
– По отдельности ловить будем. А эту в замок отдадим, пусть там с ней сами разбираются!
– Молодцы вы! Ну, добре!
– Добре, дед Кштан!
– отозвался громила, уходя.
Дед же с кряхтением и бормотанием устроился на прежнее место сна. Глаза Налы привыкли к темноте настолько, чтобы она различала очертания предметов. В низком сарайчике лежали стоги сена и больше ничего. Выбрав ближний, девушка завалилась в него, едва не вскрикнув от боли в плече. Колючее... И как её братья в нём спали по детству? Перевернувшись на спину, девушка устроилась удобнее. А так даже мягко! Занемевшие руки болью напоминали о себе, но сделать с верёвкой она ничего не могла...
Сено оказалось тёплым. Где-то за стеной шумела, укладываясь спать, деревня, обсуждавшая удачную охоту и спасение от плетей. Дед Кштан храпел громче всего шума вокруг да ворочался. Нала же обессилела. Усталость камнем свалилась на неё, заставляя забыть обо всех увечьях. Завтра всё решится. Завтра управляющий узнает её и отпустит, извинившись. Нала приведёт себя в порядок в замке и вернётся в столицу...
Она распахнула глаза: в столицу не хотелось! Совсем-совсем! Дворец Нала видеть не желала. Интересно, ищет ли её кто-нибудь? Или никто даже не заметил, что пропала невзрачная девушка? Странно, что раньше она даже не задумывалась об этом...
А куда ей отправиться, если не в столицу? К отцу и матери? Пожалуй. Они спасут её. Или же она останется в Лиге: замок таков, что его ни разу не смогли взять штурмом, хоть пытались раз десять. Дальше она пересчитает деньги, проверит доходы. Так, она обязательно выкупит (даже обманом!) земли Унтара, приведёт их в порядок. Да. И непременно вернёт их хозяину дарственной. Как младшая герцогиня Эсталига, имеющая собственные земли, она вправе жаловать людей землями, принимая вассальную клятву себе и короне. Дворянство Унтару ей не вернуть, но ведь он и сам может постараться для этого!
Успокоенная этими мыслями, Нала уснула, зарывшись в сено.
***
Карнед сидел у постели отца, где-то в дверях незаметно притаилась Дейлата. Бледный король лежал и уже не мог встать. Он словно ссохся, уменьшился, потеряв разом величие и силу. Он даже терялся на фоне огромных белоснежных подушек.
Карнед взял его за прохладную руку, в которой едва бился пульс. Он не знал, что сказать. Такое впечатление, что сразу после разговора с Лерой Смерть одной ногой вошёл в комнату. Не было ни утешения, ни ободрения, только неизвестность.
– Не бойся, Карнед, - прошелестел король, а рука его едва сжала сыновью.
Карнед уже ненавидел запах воска от свечей, ненавидел ядрёный аромат согревавшей мази, которой регулярно растирали его отца, но в то же время понимал, что когда-то давно его Его Величество никто не заставлял забирать власть над источником, что он не мог не знать, как всё обернётся.
– Тебе надо... управлять. Оставь... меня, - выдавил король.
Дейлата, не выдержав, всхлипнула и выбежала из спальни в коридор, смахивая слёзы из уголков глаз. Прижавшись к двери, она мелко затряслась. Ей никогда не было так страшно... Теперь, когда их жизнь висела на волоске, все предыдущие интриги, попытки управлять, держать власть казались совершенно напрасными: какой от них толк, если ее и Карнеда могут убить в любой момент?! А всё из-за того, что когда-то давно безумный король придумал легенду об испорченной крови!
'Предначальные, за что? За что вы так поступили со мной?
– вопрошала Дейлата.
– За гордыню? За надменность? Горе мне тогда!'
– Вот ты где, - прошелестел знакомый голос, и перед ней в пустом коридоре застыла тень в плаще.
– Используешь этот яд, когда придёт время. Если, конечно, ты согласна на мои условия.
В руку ей скользнула тёмно-зелёная склянка с тугой пробкой, а тень пропала. Склянка исчезла за корсажем, когда из спальни короля вышел и Карнед, тихо прикрывший дверь. Руки мужа обвили плечи, носом он уткнулся ей в макушку, ища сострадания. Задумавшись, Дейлата погладила его руки, устроив голову на плече.