Самая страшная книга 2022
Шрифт:
– Оставь мальчишку, – шикнула Лидия на деда. – Пусть покушает. Устал с дороги.
И хоть Сашка и не устал, все же с удовольствием уписал две тарелки тушеной картошки. Бабушка готовила вкусно – с зеленью, с чесноком прямо с огорода. Дожевывая, потянулся к пирогу с грибами, но тут она все испортила.
– Миленький. – Бабушка уперла подбородок в сложенные домиком ладони. – Кушает за себя и за Пашеньку, царствие ему небесное…
Сашка чуть не подавился.
– Спасибо… – пробормотал он, поднимаясь, – я пойду.
– На здоровье, золотой. – Бабуля и не заметила перемены
Выходя, Сашка услышал, как мама всхлипнула, и поспешно отсек дверью все эти сопли-слезы. Да Пашка бы ржал как сумасшедший, если б увидел, что он тут нюни распускает.
Соскучившаяся Белка робко мяукнула. Сашка сел на корточки, почесал пушистую мордочку через дверцу.
– Выпустил бы. – В сени вышел дед. Голос у него был что полевой ветер – насыщенный, терпкий, будящий воспоминания. Противясь им, Сашка внутренне сжался, пытаясь отстраниться.
– А Муха обидит?
В кухне засвистел чайник. Там же еще пирожки с прошлогодней засахаренной брусникой, подумалось Сашке. Вспомнились большие корзины крупных, пронизанных солнцем и пахнущих лесом рубиновых бусин. Почти полная его и та, что с верхом, – Пашкина. Брат всегда был шустрее, смелее. Сашка закусил губу – как он ни старался, воспоминания рвались сквозь выставленный заслон…
– Муха у нас что валенок. Да и в дом мы ее не пускаем, – успокоил дед. – Выпускай.
– Ладно… – Сашка откинул дверцу.
– Ну, в баньку? – Дед улыбнулся, и Сашка неожиданно для самого себя шагнул к нему и уткнулся в крепкую, словно дубовая столешница, грудь. Воспоминания прорвались лавиной: вот дед учит их с Пашкой – тогда еще совсем мелких – рыбачить; за вечерним чаем травит байки о таежных походах: как набрел на блуждающую жилу кровавик-камня, встретил говорящего зверя или какое-то иное диво… После того как в лесу погиб отец, дед заменил его двум осиротевшим пацанам.
– Все будет хорошо, время все перемелет, – гудел дед.
Сашка шмыгнул носом и вдруг через мятно-березовый аромат чистого белья уловил тот же слабый запах, что удивил его по приезде. Медленно, чтобы выглядело естественно, он отстранился. Украдкой ощупал деда взглядом – из одежды на нем лишь трусы, в руках полотенца, все наглаженное.
– Ты как? – Дед взглянул сверху вниз, в карих глазах Сашке почудился вспыхнувший интерес. Отчего-то захотелось отойти, скрыться от этих по-волчьи внимательных глаз.
– Нормально, – он небрежно отмахнулся. – Ты иди, а я Белку тут получше обустрою. Можно мне доску какую-нибудь? Я ей когтеточку сделаю.
– После баньки сделаешь. А то и с утреца. – Дед смотрел, улыбался.
Не уйдет, понял Сашка. Проще согласиться.
Возле бани его ждал неприятный сюрприз. У будки, где прежде жила похожая на овчарку Дина, сидела молодая лайка. Увидев людей, дружелюбно закрутила хвостом-кренделем.
– А Дина где? – потрепав собаку по голове, удивился Сашка.
– Сдохла, – равнодушно пояснил дед. – Болела.
– Ясно… – Сашка шагнул вслед за ним в темноватое нутро предбанника. Раздеваясь, глянул в оконце – собака смотрела на раскинувшийся за огородом лес,
Дед открыл дверь в парную. Дохнуло жаром. Сашка нырнул внутрь, забрался на полок, съежился от пахнущего ромашкой и березой обжигающего воздуха, когда дед щедро поддал на каменку.
Жар пробрал до костей, мгновенно растопив едва родившийся внутри и не успевший набрать силу холодок.
А после распаренный Сашка завалился в постель. Наволочка и простыня приятно пахли сухими травами – бабушка всегда перекладывала ими белье в шкафу.
Сашка лежал и смотрел в беленый потолок. Как обычно, к ночи в голову полезли дурные мысли. Да еще близость к предполагаемому месту несчастного случая, что приключился с Пашкой… И та самая мысль, что раз за разом замыкала круговорот остальных.
А ведь тела-то так и не нашли.
Повторил судьбу отца, шептались деревенские. Но если отец погиб одиннадцать лет назад, то с момента Пашкиного исчезновения прошло лишь десять месяцев. А значит, крохотная надежда могла существовать. Пусть и только в Сашкиной голове.
Заснуть не получалось. Привычным к плотным жалюзи глазам мешал проникающий сквозь занавеску лунный свет, а отвернувшись на другой бок, Сашка встречался взглядом с собственным отражением в большом зеркале на дверце шкафа. Он закрывал глаза, но, зная, что на него смотрит тот, другой, не выдерживал и открывал их. И уже из зеркала смотрел не он, а его близнец, отличающийся лишь чем-то неуловимым. Немного старше, капельку выше, с чуть более резкими чертами лица. Да это же Пашка…
– Привет… – шепнул он в темноту. Отражение дрогнуло и, приподнявшись, село на кровати. От этого зрелища весь накопившийся в теле банный жар испарился, будто и не было. Сашка сглотнул. На зубах хрустнул лед.
Отражение встало, шагнуло вперед и остановилось, словно перед невидимой преградой. Пашка ощупал препятствие ладонями, дохнул на зеркало, и оно затуманилось. И с той стороны одна за другой появились буквы, сложившиеся в зеркальное «привет»…
Сашке стало так жутко, как бывало в далеком детстве, когда они с братом, наслушавшись страшных историй о вампирах и оборотнях, не могли заснуть и, лежа в постелях, еще и специально пугали друг друга. Пашка обычно засыпал первым, а Сашка долго лежал, натянув одеяло до самого подбородка, вслушиваясь – не послышится ли хриплое дыхание притаившегося в углу волколака? Не мелькнет ли на улице размытая тень и не скрипнет ли приоткрываемое бледной рукой ночного гостя окно?
Он резко отвернулся, трусливо спрятавшись от призрака брата под одеялом. Зажмурился и под дикий стук сердца принялся думать о солнечном дне, который вот-вот наступит. О серебрящейся под солнцем реке, где стайками снуют серо-зеленые колючие ерши и красноглазая прожорливая плотва, а меж утонувшими в тине замшелыми корягами таятся исполинские щуки. О лесных просторах, где непуганые грибы жемчужными россыпями устилают усыпанные хвоей и листвой поляны…
Он думал обо всем подряд и наконец уснул…