Самоубийство Земли
Шрифт:
Продолжая улыбаться, человек жестом пригласил Андреева сесть в кресло и повторил:
— Мы рады видеть вас в нашем кооперативе.
Андреев провалился в мягкую упругость кресла.
Хозяин кооператива — будем называть его так, или, пожалуй, еще проще: Хозяин. Так вот, Хозяин погладил бороду, будто выдавливая из щек самые необходимые слова, и начал:
— Я расскажу вам о нашем учреждении и о тех услугах, которые мы оказываем. Я постараюсь быть кратким, но мне придется затронуть некоторые общие вопросы человеческого бытия… Да-да, не удивляйтесь, мир устроен так странно, что человек задумывается о законах жизни — даже собственной — куда реже, нежели о каких-нибудь пустяках.
Андреев подумал: «Надо бы сразу цену спросить… Если кооператив — наверняка чертовски высокая».
Хозяин, между тем, щелкнул пальцами и с потолка заструилась легкая успокаивающая
— Итак, вы находитесь в учреждении, которое называется «Кооператив, который может все».
Хозяин говорил голосом спокойным, неназойливым — рассказывал под музыку. Но слова властно проникали в сознание Андреева, откинув все мысли, сомнения, желания.
Андреев слушал.
— Если говорить кратко: мы занимаемся человеческими душами. О, я заметил проблеск удивления или даже разочарования в ваших глазах. Что ж, я предупреждал: нам придется остановиться на некоторых общих вопросах. Разумеется, вы тоже считаете, что душа — это нечто непонятное, необъяснимое, загадочная субстанция, постичь которую смертным не дано? Не так ли? Некий зверь, которого надо все время бояться и все время кормить, только неясно чем. Я знаю, чем накормить этого зверя, но об этом — позже… Вы откиньтесь в кресле, расслабьтесь. Что вы впились руками в колени? Сядьте поудобнее, — неожиданно посоветовал Хозяин, и Андреев понял, что не может его ослушаться. — Итак, о душе. Душа, а точнее — душевное спокойствие, а еще точнее — обретение душевного спокойствия — это смысл человеческой жизни, тот единственный стимул, который подвигает на любую деятельность. Правда, находятся люди, считающие, что жизнь движима беспокойством, само слово «покой» претит их деятельным натурам, о своем беспокойном существе они, как правило, заявляют громко, публично, причем даже тогда, когда их никто об этом не спрашивает. Увы, это одна из запущенных болезней человечества: не соглашаться с очевидным именно потому, что оно — очевидно. Мне приходилось встречать такие бунтующие личности, которые после десятилетий беспокойства обретали счастье в объятиях любимых женщин и понимали: наконец-то они познали истину.
Хозяин на секунду замолчал, как бы давая возможность Андрееву обдумать сказанное, но Андреев чувствовал, что уже не может сам, без этой плавной речи ничего понимать и потому единственное, что ему остается: ждать, что скажет Хозяин дальше.
— Если вы оглянетесь на собственную жизнь, которую, как вы понимаете, я знать не могу, — продолжал Хозяин, — то легко убедитесь, что она делится на два неравных отрезка: редчайшие мгновения душевного спокойствия (их люди для простоты, краткости и просто по традиции называют счастьем) и долгий, бесконечно долгий путь к этим минутам… Отвлечемся еще раз. Вы посещали хотя бы раз церковь? Хотя бы однажды входили вы в Храм Божий раздавленным и обессиленным, чтобы выйти из него успокоенным и крылатым? Если хоть раз в вашей жизни подобное было, вы без труда ответите на вопрос: почему церковь никогда не умрет, сколько бы ни продвигалось человечество по дороге познания, и сколько бы ни развивалась наука?
Слова Хозяина проникали в голову Андреева с легкостью и, словно бабочки, располагались там по-хозяйски. Ощущение это было столь приятно, что Андрееву не хотелось отвлекаться и отвечать на вопросы.
Хозяин знал это. И потому, выждав для приличия паузу, он ответил на свой вопрос сам:
— Потому что церковь — это то место, где человек обретает душевное спокойствие. Правда, я-то знаю, что оно иллюзорно и мгновенно, но у нас речь об ином. Кстати, легенда о Христе — сейчас не время спорить о том, насколько она исторична, — тоже ведь имеет успокаивающее свойство: когда верующий узнает, что великий человек мучился сильнее, чем он сам, — ему становится легче и вера его крепнет.
Хозяин вдруг пристально посмотрел в глаза Андреева. Мой герой ударился об этот взгляд, почувствовал даже боль в голове, привстал в кресле… Но Хозяин уже снова улыбался, добродушно и спокойно продолжал:
— Итак, что же означает: сделать для человека все, то есть выполнить главную задачу нашего кооператива? Это означает самую малость: позволить человеку обрести душевное спокойствие, причем на возможно более долгий срок. Но… И тут нам с вами придется коснуться еще одной общей, но чрезвычайно важной проблемы, не сказав о которой, вести дальнейший разговор бессмысленно. История человечества награждала людей не только полезными истинами и всякими, как
Хозяин замолчал, и на Андреева рухнула тишина. Музыка продолжала звучать, но она перестала быть шумом, звуком — она воспринималась уже как часть атмосферы этого странного дома. Музыка — тот легкий занавес, который покрывал холл, отгораживал сидящих в нем людей от душного мира.
Вдруг этот занавес прорвался, и Андреев непроизвольно — будто слух существовал от него отдельно — услышал доносившиеся с улицы удары мяча, топот мальчишеских ног по асфальту. Потом мяч ударился обо что-то твердое и до Андреева долетел детский вопль: «Ты что, кретин, офонарел совсем?! Это ж дяди Васина машина! Если вмятина останется, он тебя этими же самыми „Жигулями“ придавит, как таракана…»
Андрееву не хотелось ни на что реагировать — тем более на такие глупости, но мозг его привык отзываться на любой крик, и Андреев — снова, как бы помимо своей воли, подумал: «Надо же, в такое пекло у них хватает энергии не только в футбол гонять, но еще и ругаться…»
— И здесь, наконец, мы подошли к самому главному. — Хозяин улыбнулся, а потом провел рукой по бороде, будто стирая улыбку. — Наш «Кооператив, который может все» занимается тем, что помогает человеку обрести душевное спокойствие. Задача эта могла бы показаться бесконечно трудной или даже вовсе невыполнимой, если бы не один уникальный человеческий дар, о котором, кстати, люди полги всегда забывают. Я называю его — дар стрелы. Как вы понимаете, стрела летит именно в ту цель, в которую пущена и двух целей разом поразить не может. Так же и человек. Будучи по природе существом глубоко эгоистичным — он непременно добивается своей цели. Непременно. Но именно той единственной цели, которую ставит перед собой, я подчеркиваю: не декларирует, а искренно, я бы сказал, духовно определяет. Не совсем понятно, да? Вот вам простой пример. Предположим, вы писатель…
«Откуда он знает?» — почти с ужасом подумал Андреев.
— Я сказал: предположим, — улыбка снова разрезала бороду Хозяина. — Итак, представим, что вы — писатель. Тогда — и это уже наверняка — можно сказать, что вы принадлежите к одному из двух писательских подвидов.
Хозяин замолчал и бросил на Андреева взгляд, подобный тому, каким старьевщик оглядывает вещь, определяя степень ее ветхости, а затем спокойно продолжил:
— Первый подвид — наименее многочисленный — те писатели, которые живут будущим. Им гораздо важнее, что скажут о них потомки, нежели современники. Более того: самый жестокий суд современников радует этих почти святых людей, потому что внушает им уверенность в правильности выбранного ими пути. Путь этот: создание чего-то грандиозного, бессмертного, вечного. Таких писателей, как я уже сказал, меньшинство. И второй подвид — наиболее многочисленный — те, кто мечтают прославиться сейчас, сегодня, немедленно. Они не хотят писать для вечности, они — слуги сегодняшнего дня. Вот и все. Больше писательских подвидов в природе не существует. И если с представителями первого у нас еще возникают сложности, то удовлетворить представителей второго подвида мы можем практически без усилий. А поскольку таковых большинство, то… — Хозяин погладил бороду, стирая с лица улыбку.
— А цена? — Андреев испугался собственного вопроса и опустил глаза.
— Цена? — повторил Хозяин и посмотрел в потолок. Музыка внезапно оборвалась, будто отрезанная его взглядом. — Вы задаете мне вечный вопрос о цене душевного спокойствия… Подождем говорить об этом. Будем считать, что сегодня у нас консультация, а консультируем мы бесплатно.
Произнеся эти слова, Хозяин поднялся.
Вскочил и Андреев.
— Я ввел вас в курс дела. Теперь вами займутся специалисты, а о дальнейшем — поговорим потом.