Самозванка (дореволюционная орфография)
Шрифт:
Любовь эта наполняла теперь жизнь старухи; но человка, которому любовь отдавалась, она не только не радовала, а, напротивъ, приносила одно лишь горе. Это было похоже на то, еслибъ честному человку, принимая его за другого, кто нибудь отдавалъ долгъ, принадлежащій этому другому. Человкъ по странно или страшно сложившимся обстоятельствамъ беретъ этотъ долгъ, но не радуется, а страдаетъ, чувствуя себя воромъ, обманщикомъ, негодяемъ.
Такое именно чувство испытывала Вра, фигурирующая въ роли любимаго внука, по стольку Вр было тяжело это и больно. А Ольга Осиповна, какъ нарочно, съ каждымъ днемъ увеличивала и увеличивала свои заботы о внук. Такъ, напримръ, до сихъ поръ, ведя самый уединенный образъ жизни, старуха вызжала лишь въ церковь, а къ себ принимала только священниковъ, да изрдка племянницу Заварихи „модную двицу” Настеньку. Теперь же она пожелала возобновить давно
Эта спасительная ложь привела къ новымъ осложненіямъ.
– Боленъ? – тревожно спросила старуха, привлекая къ себ Вру и лаская ее. – Боленъ мальчикъ? Такъ доктора надо, Аннушка, ему. Здсь, не Ярославль вашъ, а Москва, столица! здсь есть знаменитые доктора, есть такіе, что по сто рублей за разъ берутъ, да ужъ за то и вылчатъ!… Непремнно надо Васеньку къ такимъ докторамъ повезти…
И Анн Игнатьевн стоило большого труда отстоять Вру отъ доктора, для чего пришлось придумывать множество различныхъ причинъ.
Трудно было уговорить старуху и отъ желанія повезти внука по знакомымъ. Тутъ опять пришлось лгать, сочинять, изворачиваться, но Анна Игнатьевна и въ этомъ дл одержала побду; Вру старуха оставила въ поко и только отъ племянницы „Заварихи”, Настеньки, не возможно было отдлаться.
„Модная двица“ вошла и сдлалась своимъ человкомъ въ дом.
Это была двица интересная.
Оставшись сиротою посл родителей, мелкихъ торговцевъ, Настенька, когда ей было лтъ пять, перешла къ тетушк своей „Заварих”, и та сосредоточила на ней всю любовь свою, всю увядающую нжность старой двы, въ силу той же необходимости расходовать куда-нибудь свою любовь, о чемъ я говорилъ выше. Любовь – мощная сила: она живитъ, какъ любящаго, такъ и любимаго человка; но любовь „Заварихи“, была особенная любовь, любовь, основанная на тщеславіи. Старух хотлось создать изъ племянницы „барышню“, даже – „аристократку“. Подъ словомъ же этимъ въ Замоскворчь подразумвается двица или дама, нарядно одтая, умющая бренчать на рояли, знающая два-три слова по французски и непремнно – „манерная“. Всего этого и стала добиваться „Завариха“. Она отдала Настеньку въ частный пансіонъ, гд изъ каждой двочки черезъ два-три года фабриковали нравственнаго, а порою физическаго уродца, ломающагося, говорящаго въ носъ, томно закатывающаго глазки и смотрящаго на міръ Божій шиворотъ на выворотъ. При этомъ, дома Настенька съ утра и до вечера слушала сплетни, вводилась въ курсъ интимной жизни чуть ли не всего московскаго купечества и пріучалась жить подачками отъ „благодтелей“, ничего не длая, но непремнно желая и конфекты кушать, и турнюры носить, и бархатную ротонду имть, и здить по театрамъ. Въ свободное отъ сплетенъ время Настенька читала романы Понсонъ-дю-Терайля и фельетонные романы изъ жизни французскихъ маркизовъ, испанскихъ грандовъ и итальянскихъ бандитовъ.
Такова была Настенька.
Она пришла въ домъ Ольги Осиповны вскор посл прізда Анны Игнатьевны и Вры, шикарно одтая, раздушенная и съ видимымъ желаніемъ не только произвести впечатлніе на провинціаловъ, но и „убить“ ихъ своимъ столичнымъ шикомъ. О Вас она слышала отъ тетки, что это „мальчишка не образованный” и гордый, ибо все молчитъ и дуется. Его-то, этого „мальчишку“, и хотла особенно поразить „модная двица“.
Но „модная двица“, какъ и вс такія „понсондютерайловскія“ двицы, была очень влюбчива, а потому красота „мальчишки“ произвела на нее впечатлніе. Манерничая и дуясь, „какъ мышь на крупу“, Настенька очень скоро начала таять и, оставаясь съ Врой наедин, начала льнуть къ ней и нжничать. Вру забавляло это и немного смущало, но затмъ она сошлась съ Настенькою, не открывая своего пола, и полюбила ее, привязалась къ ней, какъ единственному существу, съ которымъ можно было поговорить по душ, поболтать, пошалить. Вра охотно и очень скоро бы сказала Настеньк, что я-де не мальчикъ-Вася, a
Стала она бывать у Ярцевыхъ часто, почти каждый день, и все боле и боле влюблялась въ „душку-Васю“, какъ она мысленно называла Вру.
„Завариха“ замчала чувства племянницы и всми силами старалась развить ихъ, старалась какъ можно боле сблизить молодыхъ людей и мечтала, сладко мечтала о возможности выдать Настеньку за наслдника милліоновъ…
IV.
У Вры съ первыхъ же дней пребыванія ея въ дом бабушки появилась совершенно отдльная комнатка въ антресоляхъ. Это была „своя собственная“ комнатка, это былъ завтный уголокъ, въ которомъ Вру никто не безпокоилъ. Бабушка не могла ходить туда по причин крутой и высокой лстницы, мать все время была занята закупками разныхъ, вдругъ понадобившихся, вещей и точно позабыла дочь; „Завариха“ не смла идти наверхъ къ „гордому мальчику“, а прислуга рада-радехонька была не ходить туда, благо „хозяйскій внучекъ“ не требовалъ услугъ и самъ управлялся со всмъ своимъ несложнымъ дломъ, а когда ему нужно было что-нибудь, онъ легко и быстро, никого не безпокоя, сбгалъ внизъ и тамъ уже приказывалъ подать себ нужную вещь.
Одна Настенька навщала „красавчика Васю“ въ его комнатк и очень-очень любила эту комнатку.
Это былъ очень милый уголокъ и совсмъ не походилъ на жилище юноши.
Эта была комната благовоспитанной и обладающей вкусомъ двушки. У стны, налво отъ входа, стояла узенькая, чистенькая кроватка съ горкою подушекъ, закрытыхъ днемъ вышитою ширинкою. У кровати стоялъ ночной столикъ, а напротивъ – столикъ туалетный съ зеркальцемъ, съ принадлежностями туалета, съ вазою, въ которой всегда помщался букетъ свжихъ цвтовъ. По другимъ стнамъ были расположены въ чинномъ порядк старинные стулья краснаго дерева, на которыхъ стояла лампа подъ розовымъ абажуромъ, лежали книги, альбомы. Еще много книгъ было на этажерк, на комод, а среди этихъ книгъ стояли статуэтки, вазочки, собранныя по пустыннымъ комнатамъ и имющія тутъ видъ цлой коллекціи.
Въ ногахъ кровати, въ узенькомъ простнк, висло платье Вры, мужское платье, сшитое уже у бабушки.
Вра жила одиноко, однообразно, но не скучала.
Она много читала, даже быть можетъ, слишкомъ много, гуляла въ тнистомъ саду бабушки, здила иногда кататься съ матерью или съ Настенькою и съ Настенькою же проводила большую часть дня.
– Ровно братецъ съ сестрицею живутъ, – сладко говорила „Завариха“, любуясь на молодежь.
– То-то „братецъ съ сестрицею“! – сурово замчала на это Ольга Осиповна. – He обучила бы мальчика глупостямъ какимъ твоя Настасья верченая… Двка егоза, звзда двка, а онъ, вишь какой – ребеночекъ чистый…
– Ахъ, чтой-то, матушка, – протестовала Завариха, – у меня Настенька двушка умная, тонкая двица, съ образованіемъ… Она Васеньку вашего манерамъ обучитъ, разговорамъ свтскимъ.
Бабушка немного косилась на сближеніе внучка съ „модной двицею“, но серьезнаго въ этомъ сближеніи ничего не видла и лишать „мальчика“ общества Настеньки не хотла, зная, что оно не надолго, что Вася вотъ привыкнетъ немного и войдетъ въ „настоящій кругъ“, въ кругъ, подобающій наслднику милліона.
И Настенька продолжала бывать каждый день, не разставаясь съ Врою ни на минуту. Они читали вмст, вмст гуляли, порою шалили и бгали, какъ дти.
Былъ дождливый сренькій денекъ. По небу ползли срыя, непривтливыя, дождь и непогоду сулящія, тучи; въ окна барабанилъ дождь; въ саду уныло, сонъ и тоску нагоняя, шумли липы, тополи и березы. Вороны каркали въ саду и вдругъ, когда дождь переставалъ на нсколько минутъ, съ шумомъ снимались съ мста, кружились въ воздух, оглашая его крикомъ, и снова усаживались по деревьямъ, накаркавъ дождя.
Въ такую непогодицу хорошо сидится дома, читается, а еще лучше говорится. Вотъ и засли въ комнатк антресолей Вра, въ роли юноши Васи, и Настенька – „модная“ племянница Заварихи.
Вра услась на диванъ, ноги подъ себя подогнула, положила головку на руку и слушала чтеніе Настеньки, а Настенька изысканно одтая, тщательно причесанная, надушенная, сидла въ большомъ кресл и читала какой то романъ, разсказывающій похожденія благороднаго и юнаго графа, оказывающаго благодянія поселянамъ и влюбленнаго въ одну изъ поселянокъ, которая впослдствіи и длается графинею и поражаетъ Парижъ красотою и роскошью туалетовъ.
Настенька читала съ наслажденіемъ, захлебываясь отъ восторга въ тхъ мстахъ романа, гд юная графиня плняетъ красавцевъ виконтовъ, маркизовъ и графовъ красотою и туалетами.