Самозванка (дореволюционная орфография)
Шрифт:
Вра отошла и въ изнеможеніи опустилась на стулъ.
– Эта пытка мн не по силамъ! – едва-едва выговорила она. – Ужъ лучше одинъ конецъ… Лучше ужъ я открою все; пусть со мною длаютъ все, что хотятъ…
– Откроете?…
Настенька быстро подошла къ Вр.
– Откроете?… О, нтъ, не смйте этого длать!… Васъ, можетъ быть, прогонятъ, мать ваша, быть можетъ, изобьетъ васъ до полусмерти, но мн отъ этого пользы мало, а я… я хочу чмъ-нибудь вознаградить себя… Я потеряла большое счастье обманутая вами, такъ желаю имть хоть маленькое… Большое счастье – это любовь, которую мечтала взять у Васи, а маленькое – это деньги,
– Вамъ?… Деньги!… – спросила Вра.
– Да… А васъ, наивнаго ребенка, это удивляетъ?…
И съ ненавистью глядла Настенька на блдную, взволнованную двушку, которая въ изнеможеніи, какъ помшенная, сидла передъ нею…
Настенька, глядя на убитую горемъ и отчаяніемъ Вру, подумала, что слишкомъ уже огорчила ее и сообразила, что такъ поступать опасно: двушка въ отчаяніи можетъ и въ самомъ дл открыть все бабушк и матери, тогда все пропало для Настеньки…
Она взяла Вру за руку и почти ласково сказала ей:
– Ну, перестаньте же играть роль угнетенной, Вра, будетъ вамъ… Вы не должны сердиться на меня, не должны считать меня за какую то злодйку…
Отъ одного этого измнившагося голоса Настеньки, отъ одного ласковаго прикосновенія ея руки Вра почувствовала себя уже легче и доврчиво, растроганная, съ размягченнымъ сердцемъ, нагнулась къ Настеньк и обняла ее, прижалась къ ней, не имя силъ выговорить что-нибудь, но желая много-много сказать…
– Да, я совсмъ не злодйка, – продолжала Настенька. – Я только оскорбленная въ своихъ чувствахъ женщина…
Эту фразу „модная двица“ вычитала въ какомъ-то роман и любила употреблять ее, какъ и многія другія фразы изъ книгъ.
– И я огорчена и возмущена была, но я прощаю васъ…
– Прощаете? – взглянула Вра на Настеньку съ счастливою улыбкою.
– Да… И хочу быть вашею подругою… Будемъ съ сегодняшняго дня говорить другъ другу „ты“, но только тогда, когда мы одн… Я не выдамъ твоей тайны, будь Васею предъ всми, кром меня и твоей матери, будь наслдникомъ бабушкинаго богатства…
– Ахъ, зачмъ мн оно? – сказала Вра. – Я не хочу его, не хочу!… Ужъ теперь, ничего еще не видя, я такъ много горя видла отъ этой жажды къ деньгамъ, а что же дальше будетъ?
– Дальше будетъ наслажденіе этими деньгами… Ты еще не знаешь, что могутъ дать деньги, не знаешь силы ихъ, не знаешь и тхъ радостей, которыя даютъ деньги…
– Вотъ и мама мн говоритъ это постоянно, но я, должно быть, дурочка, я не понимаю этого… Ну, что же дадутъ он?… Ну, будетъ у меня много платьевъ, бархатъ, шелкъ, кружева, вещи дорогія, на дорогихъ лошадяхъ я поду, въ большихъ комнатахъ буду жить, такъ разв это счастье?… Нтъ, не думаю…
– He только это, Вра, хотя и это очень хорошо! – авторитетно проговорила Настенька. – Деньги дадутъ силу, а сила хорошая вещь, Вра!… Да, ты поймешь это потомъ… Говорятъ, что волкъ, попробовавшій человческаго мяса, не хочетъ уже другого и ищетъ только человка; такъ вотъ и человкъ: разъ попробуетъ онъ сладости отъ денегъ, какъ полюбитъ ихъ и – все, все готовъ сдлать, чтобы имть эти деньги!… Да вотъ теб примръ: ко мн сватался женихъ, мн онъ очень нравился, я любила его и хотла идти за него, и была бы счастлива, но онъ не женился на мн потому, что у меня мало денегъ, – ему отецъ не позволилъ… А вотъ другой примръ:
Вра слушала внимательно. Ей ужъ много и очень часто говорили о сил денегъ, но она все еще не вполн понимала эти соблазнительныя рчи.
„Если не женился на теб женихъ твой изъ-за денегъ, такъ, значитъ, онъ не любилъ тебя, а сынъ этой вдовы проживетъ посл поздки лишнихъ два-три года, такъ изъ-за этого нтъ еще нужды такъ любить деньги и желать ихъ… Быть можетъ, этому сыну лучше будетъ, если онъ умретъ… Право, тяжело и плохо жить на свт, умереть лучше…“
Такъ думала Вра, но сказать не смла.
„Быть можетъ, это глупо, или оскорбитъ Настю, лучше я не скажу…“
А Настя продолжала соблазнять ее, рисуя картины заманчивой, полной блеска и радости, жизни съ деньгами.
– И ты будешь имть эти деньги, Вра, – говорила она, – ты и имешь ихъ, такъ не забудь и меня, со мною подлись.
– Ахъ, если бы у меня были он и я имла бы волю – я отдала бы теб половину… Нтъ, не половину, а все отдала бы!… Ты не сердись на меня, Настенька, – я все еще не понимаю, что деньги эти такая ужъ нужная и важная вещь…
Вра замтила, что Настенька поморщилась отъ этихъ словъ.
– Но я про себя только говорю, про себя! – поспшно добавила Вра. – Для тебя я буду желать этихъ денегъ, а ты… ты люби меня, Настя… He за деньги люби, а такъ, какъ вотъ сестру любятъ… Меня, вдь, никто, никто не любитъ…
Голосъ двушки дрогнулъ.
– Никто… Мама вотъ нарядила меня и заставила быть обманщицей, заставила лгать и страдать, а бабушка… бабушка любитъ Васю, а не меня… Полюби меня ты, Настенька…
И бдная двушка ласкалась къ Наст, заглядывала ей въ глаза.
– Я тебя полюбила, – отвтила Настя, а сама думала о другомъ.
Ей нужно было новое платье къ началу сезона, ее пригласили знакомые въ театръ, ложу взяли. Въ театр будетъ много знакомыхъ, будетъ одинъ юный, но уже пресыщенный донъ-жуанъ изъ Солодовниковскаго пассажа, красавецъ и франтъ, кумиръ всхъ дамъ и двицъ своего круга… Онъ ухаживаетъ теперь за одной вдовушкой, не то прельщенный ея роскошнымъ бюстомъ и жгучими глазами, не то ея туалетами, ея брилліантами, ея деньгами…
Какъ хорошо затмить бы эту вдовушку, привлечь бы этого красавца къ себ, заставить бы его бросить всхъ и сдлать постояннымъ своимъ кавалеромъ, какъ это сдлала въ послднемъ роман графиня Эльза Лотоссъ съ красавцемъ лордомъ Эдуардомъ Манчестеръ.
VIII.
– Вра, – заговорила Настенька, сжимая руку двушки и наклоняясь къ ней, – Вра, скрпи нашу начинающуюся дружбу однимъ добрымъ дломъ, устрой мн это дло…
– Что такое, Настя? – встрепенулась Вра, – скажи, голубка! я все, все готова для тебя сдлать…
– Достань мн денегъ, Вра…
– Денегъ?…
– Да… Ахъ, мн очень-очень нужно!… Я упущу большое счастіе, если у меня не будетъ этихъ денегь.
– Да, но я не знаю, какъ это… У меня… у меня очень немного, кажется… Я даже не считала. На часы мн бабушка дала, часы велла купить, да такъ подарила пять золотыхъ… Теб, вдь, этого мало будетъ, Настя?