Самозванка (дореволюционная орфография)
Шрифт:
– Пора, сударь: одному-то скучно-съ.
Дарья вернулась и сообщила, что Ольга Осиповна „просятъ пожаловать“.
Вра прошлась по комнат и опять сла на окно.
– Николай Васильевичъ Салатинъ, – проговорила она. – Салатинъ… Фамилію эту я не слыхала, кажется… Да, да, это родственникъ бабушки…
Вра имла привычку многихъ впечатлительныхъ людей – думать вслухъ, и привычка эта особенно въ послднее время вкоренилась въ ней. Двушка очень часто по цлымъ часамъ разсуждала сама съ собою.
– Какой онъ красивый! – проговорила она. – И какой
Вра подошла поближе и оглядла всю фигуру свою.
– Похожа на мальчика, но если поглядть попристальне, узнаешь женщину, – подумала она. – Узнали бы, лучше было-бы… А, пускай, будетъ такъ, какъ суждено… Мн все равно, все равно…
Вра сла къ столу, взяла книгу, но не только открыла ее, а даже не взглянула на страницы и задумалась.
По лстниц раздались дробные шаги бгущаго человка.
– Пожалуйте къ бабушк! – бомбой влетла толстая румяная горничная.
– Зачмъ? – спросила Вра.
– He знаю-съ. Должно быть, къ гостю: гость къ бабиньк пришелъ, Салатинъ Николай Васильевичъ, чай въ столовой кушаютъ… Пожалуйте-съ…
Горничная улетла, шумя накрахмаленнымъ платьемъ, и что то напвая.
Вра не вдругъ ршилась идти на зовъ бабушки, – какое-то чувство, не то робости, не то конфузливости, удерживало ее. Долго стояла двушка въ нершимости, долго оглядывала себя въ зеркало и поправлялась передъ нимъ, нсколько разъ бралась за скобку двери и возвращалась.
Но идти было надо и Вра ршилась наконецъ.
Салатинъ сидлъ за столомъ и пилъ чай, когда вошла Вра. Онъ привтливою улыбкою встртилъ ее и, не дожидаясь, пока бабушка представитъ ему „внучка“, подалъ Вр руку.
– Здравствуйте, молодой человкъ! – проговорилъ онъ. – Я уже слышалъ объ васъ отъ Ольги Осиповны и заочно знакомъ съ вами. Позвольте теперь познакомиться поближе: Никорай Васильевичъ Салатинъ – къ вашимъ услугамъ, родственникъ вашей бабушки, а слдовательно и вашъ…
Салатинъ крпко пожалъ руку Вры и ловкимъ движеніемъ, не вставая съ мста, подалъ ей стулъ, продолжая съ ласковою улыбкою глядть на нее и любуясь смущеніемъ „хорошенькаго юноши“.
– Каковъ у меня внучекъ-то, Коля? – спросила Ольга Осиповна у Салатина.
– Молодецъ мужчина!… Вамъ сколько лтъ, Вася?
– Пятнадцать…
– Совсмъ кавалеръ!…
Салатинъ замтилъ, что Вася очень застнчивъ, и, оставивъ его пока въ поко, сталъ говорить съ бабушкою.
Говорилъ Салатинъ хорошо, – такъ и лилась у него рчь и не ломанная рчь, уснащенная множествомъ иностранныхъ словъ, а чисто-русская, образная, плавная, московская рчь. И голосъ у молодого человка былъ пріятный, звучный, симпатичный.
XI.
Салатинъ
– Да, хорошо, тетушка, поздить по чужимъ краямъ, многому научишься и жить весело, а все же домой тянетъ, словно въ Москв-то магнитъ!… На что бы, кажется, лучше въ Италіи, – прямо таки Богомъ благословенная страна, а я бросилъ ее, да вотъ и прискакалъ въ Москву!… И у всего-то русскаго народа эта кошачья привязанность къ родин, къ домишку своему, право. Англичанинъ рыщетъ по блу свту – и хоть бы поскучалъ о родин. Нмецъ – тотъ, гд хочешь, уживется и только толстетъ отъ чужихъ хлбовъ, а русскій все домой норовитъ!…
– Лучше все у нихъ, у заграничныхъ-то, Николаша? – спросила бабушка.
– Что лучше, а что и хуже. Много такого хорошаго, что и намъ бы не худо занять, a то есть и хорошіе, да намъ не по шерсти. Ну, много и худого, a живутъ вотъ вс чище нашего, насчетъ этого у нихъ строго, за то и не такъ хлбно, какъ у насъ. Въ Лондон, напримръ, въ столиц англійской, богачей не пересчитаешь, а рядомъ съ ними бднота такая живетъ, что дти съ голоду мрутъ. У насъ бднякъ или лнтяй и денегъ насобираетъ, коли съ рукой пойдетъ, а ужъ кусокъ хлба-то въ каждой булочной, въ каждой лавк дадутъ; ну, а у нихъ безъ церемоній прогонятъ и безъ денегъ хлба не дадутъ!…
– Любопытно все же поздить по свту, на людей поглядть, – замтила бабушка. – Вотъ когда умру, Вася съ тобой поздитъ, покажешь ему все…
Салатинъ съ улыбкой взглянулъ на Вру.
– Желали бы, Вася, поздить?
– Да… Вы такъ много интереснаго наговорили, что поневол захочешь своими глазами на все это поглядть. Въ книжк этого не вычитаешь.
– А вы читаете книжки?
– Да.
– Доброе дло. Если любите читать, я вамъ много книгъ буду давать.
– Только не зачитался бы очень, не свихнулся бы, – замтила бабушка. – Вонъ, Настасья отъ книжекъ то совсмъ какая-то изступленная сдлалась…
Салатинъ засмялся.
– Изступленная? – повторилъ онъ. – Я помню Настеньку, помню „модную барышню“… Чай, совсмъ невста теперь и похорошла, я думаю?
– Чего ужъ лучше!… Миликтриса Кирбитьевна [2] чистая, только невста то безъ мста, все еще въ двкахъ сидитъ… Съ Васей очень ужъ дружна, и дружба эта мн не по душ: не научитъ ничему путному эта вертячка…
– Вася, я думаю, отличитъ хорошее отъ дурнаго… Неправда ли, Вася?
Салатинъ снова обратился къ двушк и изъявилъ желаніе посмотрть жилище новаго пріятеля и родственника.
[2] Миликтриса Кирбитьевна – героиня русской народной сказки “Ванюшка и Царевна“.